Валерий Туманов - Блаженство кротких

Насупленный, и как всегда бочком ввалился Полежаев. Сергей вскочил навстречу.

– Юр… Ты того… Извини насчёт Ирины. Я не знал…

– Ты о чём? Не понимаю. – Искреннее удивление на лице. Словно действительно не понимал. Только хитрый прищур выдавал, что он рад тому, что теперь это понимает Ерохин. – Ладно, проехали. Мелочи жизни. Ты лучше скажи, что там за отряд спецназа мимо меня проскочил?

Ерохин улыбнулся, – Пробился телефон Астахова по адресу регистрации.

Задумчивый Полежаев опустился в кресло. И тут же подскочили оба.

– Да, Ренат! Слушаю!

По мере доклада, лицо Сергея, и без того не слишком свежее, стало как-то опадать.

– Как так? – раздосадовано спросил он, – Четвёртый этаж? …Отработайте квартиру по полной.

Он поднял впалые глаза.

– При задержании Астахов выбросился из окна. Насмерть.

– Ни хрена себе, – Полежаев присвистнул и рухнул в кресло.

– Что, Ренат? …Вы в квартире? Включаю громкую связь. Тут Юра рядом.

– Появилась жена Астахова. Обвиняет нас в убийстве и угрожает арестом. Заявила, что её муж служил в военной контрразведке.

– Боец невидимого фронта? – Полежаев вопросительно глянул на Ерохина, – Запрашивать будем?

– Не будем. – Ерохин махнул рукой, – На него уже досье собрали. Он такой же контрразведчик, как я казначей Ватикана.

– Гады! Менты! Вас всех посадят! – послышался истерический женский голос. С той стороны также работала громкая связь.

Сидели молча. Полежаев упёрся в окно стеклянными глазами.

В комнате отдыха расстроенная Тамара припала к фарфоровой чашке, силясь удержаться от сигареты. Ерохин налил себе зелёный чай.

Заслышав топот из коридора, они переглянулись. Ввалился Степанченко. Взъерошенный и запыхавшийся, он в два шага приземлился у столика.

– Я проверил малтфон Астахова. Он общался с покойниками.

Поперхнувшись, Мурцева громко поставила чашку, – Это как?

– Известный трюк. Дублируют симку умерших, и пользуются, оплачивая номер. И концы в воду… вернее в землю.

Ерохин грохнул ладонью о стол.

День надежд завершился бесславно. Усталые сотрудники расходились по домам.

А Ерохин, обычно уходивший позже остальных, сейчас выскакивал из подземного перехода.

И через полчаса стоял на шестом этаже, где по ту сторону двери его уже ждал милый семейный ужин.

– Погодите же. Это вольная интерпретация моих слов. – Профессор аккуратно поправил седую шевелюру, – Я лишь хотел сказать, что книга не историческая, а скорее художественная. А по некоторым главам я вообще не могу быть экспертом – там требуется геолог. – Он поднялся, глядя на стоявшего человека с интеллигентным лицом, годившегося ему в сыновья, – Вы сами её читали?

Блики окна в очках собеседника скрыли его глаза, и профессор машинально прищурился.

– А зачем? Я Вас нанял экспертом. – мягко улыбнулся его собеседник, – Так что? Книга противоречит современной Египтологии?

Профессор опустился в комфортное рабочее кресло, и продолжительно выдохнул через щелочку губ.

– Понимаете, всё зависит от подхода. Если бы это была научная работа, то от автора потребовали бы доказательств. И уверяю Вас, он не сумел бы их привести. Но для книги художественной, наоборот, доказательства требуются для её опровержения. А таких доказательств не существует. – Он эффектно откинулся в кресле, но стукнувшись его спинкой о край стола, придвинулся вперёд. – Скажу честно, мне понравилась эта интерпретация. Пусть автор и предвзят, но хорошо владеет предметом. Я был бы не против с ним побеседовать. Может откроете занавес – кто автор?

– Вы.

Профессор сопроводил недоуменным взглядом гостя, наконец соизволившего сесть в кресло напротив, затем произнёс, – Не очень уместная шутка.

– Это не шутка. – Гость подкатил в кресле к краю профессорского стола, бесцеремонно взял блокнот, откинул страницу и что-то написал. Искушенный переговорщик, он даже в кабинете профессорской дачи не озвучивал цифр.

– Что это? – профессор глянул из-за плеча на придвинутый блокнот.

– Американские доллары. Или евровалюта. Можно в рублях, с поправкой на курс.

– Ну, знаете ли! – Профессор вскочил и откатившееся кресло грохнулось о стол. – Одно дело поработать экспертом! – возбужденно декламировал он, оттаптывая пол между столом и окном, – Я ученый! Известный ученый! Максимум, что я могу сделать – написать рецензию. Но ни за какие деньги не соглашусь поставить свое имя на обложке этой спорной книги…

– Этого и не требуется, – со спокойной улыбкой гость приписал к немалой сумме еще один нолик. – Книга уже отпечатана и не претерпит изменений. А также не появится в магазинах и на интернет-площадках. Она назначена узкому кругу, с которым вы вряд ли пересечётесь. Ваше имя сопроводит её устно. Проще говоря – слухами. А это, как известно, бывает покрепче бумаги.

С неприязнью и негодованием в лице профессор медленно приближался к столу, глядя в блокнот, где гость вырисовывал жирные точки между тройками цифр обновлённой суммы.

Гость поднял честный взгляд, – А слухи имеют одно чудесное свойство. Их можно опровергнуть.

Профессор грузно опустился в кресло и осел плечами.

– Вы хотите сказать, – устало произнёс он, – Что предлагаете мне такие деньги лишь за слухи, которые я могу опровергнуть? В чем тогда подвох?

– Подвоха нет. Есть одно маленькое условие.

Профессор сверкнул глазами и напрягся, глядя как собеседник пишет новую строчку, теперь отделяя по две цифры.

– Вы не можете что-либо опровергать до этой даты. Ни при каких обстоятельствах. Согласитесь, это не большой срок… Для такой суммы.

Округлившимися пустыми глазами профессор прошелся по нижней строке, затем застыл на верхней, пытаясь осмыслить сумму в привычных эквивалентах. Но так и не сумев, поднялся.

– Нет… Это слишком… Я требую объяснений. Мне это не по душе. Причем здесь наука? Это интрига какая-то… Какая-то непонятная игра.

– Именно! – собеседник азартно блеснул очками. И лицо его более не казалось интеллигентным. – Пусть будет игра. Игра с высокими ставками. Считайте, что выиграли в ней научный грант. Я удваиваю сумму. С такими средствами вы легко организуете собственную экспедицию. Даже без огласки маршрута. Купите лицензию, и будете исследовать окрестности Амарны. Разве не об этом вы мечтали? А вернувшись в указанный срок, опровергнете любые слухи.

Профессор молча опустился в кресло с напряженным сомнением в лице. Раздумывая, он машинально перекинул резную обложку, отбросив несколько страниц, и бессмысленным взглядом упёрся в уже читанный текст.

«Раскатистый, неожиданно громкий голос расколол предрассветную темноту.