Ли Лонли - Научи меня любить

Посвящается моему агенту.

Алекс, я всегда буду благодарна тебе за то, что ты все эти годы остаёшься со мной, несмотря ни на что.

Прошло ровно четырнадцать дней – две недели с того момента, как Том исчез из её жизни: однажды утром он ушёл, как обычно, на тренировку, а через несколько часов прислал короткое смс – «Прости, мне надо побыть одному». Вот так просто: больше никаких звонков, никаких сообщений, никаких лайков в соцсетях. Никаких отношений. Никаких объяснений. Ни-че-го.

После нескольких месяцев счастливой совместной жизни – Алекс уже сама сбилась со счёта, как давно они вместе – вдруг такое…

Удивительно устроен наш мозг: пока ты счастлив – ты просто счастлив. Наслаждаешься каждой минутой и каждой секундой. Не следишь за временем, не смотришь на часы, не отмечаешь даты. Когда счастье заканчивается, мозг включает свой жестокий счётчик – ты несчастен уже целый день, два дня, три, четыре… Неделю спустя ты думаешь: ровно неделю назад, в этот самый день, мы ещё были вместе, я был счастлив, и ничто не предвещало… Через десять дней после дня икс ты решаешь, что прошло уже достаточно времени, и надо как-то снова начинать дышать – и жить. А потом приходит день номер четырнадцать, и тебя снова прибивает: ровно две недели назад, в этот самый день, вы ещё были вместе и были счастливы

Умом девушка понимала, что это конец. Сердце в это верить отказывалось и отчаянно придумывало Тому разные оправдания. Во-первых, ему нужно время после тяжёлого расставания с бывшей – они с Алекс, наверное, слишком быстро сошлись и стали жить вместе. Просто она поспешила, и он не смог устоять, но для него это было слишком быстро… Во-вторых, у него могли возникнуть серьёзные неприятности на работе, или неприятности у кого-то из его близких, родственников или друзей… Почему он не сказал об этом ей? Потому что её помощь ему не нужна: он хочет справиться сам. Разве мужчины не все такие? Он не хочет посвящать её в ненужные подробности, грузить своими проблемами, выглядеть перед ней слабым… Да и вообще – ведь далеко не всё надо делать вместе с партнёром – и Алекс это хорошо понимала: каждому человеку необходимо его личное пространство, очерченное чёткими границами, в которое никто не полезет без спроса. Разве ей самой не важно было иногда побыть одной – погулять в парке или выпить чашку кофе?

Таких причин-оправданий поведению Тома Алекс придумала уже не меньше десятка – и все казались ей достаточно убедительными. Её мозг, превратившийся в хладнокровного стороннего наблюдателя, молча взирал на это со стороны: сердце девушки и так уже было разбито – просто она ещё отказывалась это признать, – и было бы жестоко произнести эти слова сейчас: всё кончено, девочка. Тебе не на что больше надеяться. Ты потеряла его навсегда.

Две недели Алекс пыталась жить обычной жизнью – ходила на работу в офис, встречалась за ланчем с подругами, покупала в магазине полезную еду и бегала по утрам. Как будто всё как всегда. Как будто всё хорошо. Как будто Том вот-вот перешагнёт порог её дома. Однако время шло, а всё оставалось как прежде. Никаких шагов к сближению с ней мужчина не предпринимал.

С ним самим при этом всё было хорошо – насколько она могла судить по его активности в соцсетях (ох уж эта его сетевая зависимость!): вот он пьёт с друзьями в баре, вот фото из зала с новым тренером, вот прекрасный закат из окна его спальни (этот вид Алекс не могла спутать ни с чем – в спальне Тома она провела лучшие часы своей жизни за долгое, долгое время, и они встретили там не один такой яркий закат..) Только ей в его жизни теперь не было места.

Вечерами – длинными одинокими вечерами – Алекс сидела одна в своей квартире, прямо на полу, пила вино (из коробки, потому что открывать бутылки за тридцать пять лет своей жизни она так и не научилась) и жалела себя. Каждый день в офисе она работала допоздна, шла домой так медленно, как только могла, по дороге заходила в магазин за какими-то мелочами, без которых она вполне могла обойтись— и всё равно её вечера стали бесконечными и научились пытать её безмолвной тишиной.

Изо всех сил Алекс держалась на расстоянии от Тома – не ходила с подругами в кафе, где он часто обедал, не появлялась в тех местах, где мог появиться он, не общалась с его друзьями, и даже перестала бегать по утрам в парке, где обычно бегал он… Хуже всего было по вечерам: было очень тяжело не писать ему, не звонить, не пытаться выяснить, что случилось. Алекс понимала, что, если ничего не изменится, рано или поздно она должна это сделать. Она, а не он: Том был из тех людей, кто не мог так просто сказать «нет», а ей, наоборот, всегда нужна была предельная ясность – даже горькая, безжалостная, убивающая. Всё, что угодно, лучше неопределённости – она искренне так считала.

Когда в голове девушки ненадолго включалось критическое мышление, она задавалась вопросом: если ей действительно необходимо знать эту самую горькую правду, как она себя в этом убеждает, то почему она так старательно избегает встречи с Томом? Разве встретиться и спросить его обо всём напрямую – не самый простой и быстрый способ всё узнать? Нет, говорила она самой себе: ты просто не хочешь знать правду. Ты не способна её запросить. Боишься, что не выдержишь. Что предательски задрожит голос. Что не сможешь посмотреть ему в глаза, чтобы не почувствовать себя жалкой и несчастной. Что неожиданно разревёшься или устроишь скандал на глазах у любопытной публики. (Ты ведь не надеялась на интимную встречу тет-а-тет где-нибудь в укромном уголке, Алекс? Даже ты не можешь быть настолько наивной!) Слабачка, думала она с презрением. Могла бы не лгать хотя бы самой себе: максимум, на что ты способна – написать ему сообщение. Конечно, она могла бы ему позвонить, но это уже совсем в крайнем случае: даже сообщение девушка откладывала на «когда-нибудь потом, когда я успокоюсь» – однако этот момент постоянно отодвигался во времени всё дальше и дальше. Успокоиться Алекс не могла.

Каждый вечер она пила вино одна – медленно, маленькими глоточками, согревая каждую порцию охлаждённого напитка во рту перед тем, как её проглотить – и буквально била себя по рукам, чтобы не взять телефон, не написать ему, не посмотреть, когда он был в сети в последний раз, не посмотреть, чем он был занят сегодня. Никогда Алекс не шпионила за своими мужчинами – не пыталась увидеть их бывших, не читала личных переписок с другими людьми, не пыталась выяснить, где они бывают и с кем, когда уходят «к дружбанам»… и сейчас отчаянно жалела об этом. Ей казалось, что, если бы она больше прислушивалась к тому, что говорил Том кому-то по телефону, задавала ему больше вопросов, больше интересовалась его друзьями, то сейчас она не терялась бы в догадках, где он и что с ним. И почему он не с ней.