Следы на Снегу - Легенда

– Помнишь, прошлым летом к нам приезжала экспедиция? – мог и не спрашивать, Август, как и все остальные жители деревни, вряд ли мог забыть о таком событии, поэтому, не дожидаясь ответа, продолжил, – Их руководитель пишет, что они снова к нам собираются, уже на полмесяца. Денис договорился с нужными людьми и будет их официально сопровождать.

Август помедлил:

– Да, весной он вроде бы упоминал о своем намерении. Напиши ему, что может рассчитывать на нашу поддержку. Тогда он здорово выручил и меня, и Алека.

Я киваю и добросовестно передаю его слова, закончив, отсылаю письмо. Странно, что Петр не написал через мессенджер, скорее всего, ему было нужно официальное подтверждение, не мог же он приложить скрин из чата.

– Иди, разбуди брата, ему надо поесть, – по кухне распространяется ни с чем не сравнимый запах ухи.

Я с трудом расталкиваю Алека, он долго не хочет просыпаться, но потом встает. Лицо у него хмурое, волосы всклокочены, мрачный взгляд не предвещает ничего хорошего. Но это меня радует – по крайней мере, в глазах больше нет той тоски, которая так напугала нас вчера. Он выглядит и ведет себя почти как обычно, даже пытается шутить. У него всегда было странное чувство юмора. Понять его мог не каждый, и я немного горжусь, что был в тесном кругу избранных. Но иногда даже я не мог уловить, когда он говорит серьезно, а когда просто издевается над собеседником. Происходило это в крайне редкие моменты, когда у брата было хорошее настроение.

Обычно он казался погруженным в себя, при этом умудряясь отлично замечать происходящее. При всей своей видимой отрешенности он улавливал такие вещи, которые мы не видели, и тонко чувствовал настроение каждого, что не мешало ему попадать в неловкие ситуации во время общения. Его прямота легко переходила в грубость, он мало заботился о том, какой эффект могут произвести его слова или действия. Конечно, ради семьи и друзей он шел против своей природы и сглаживал острые углы, по крайней мере, старался, но временами мог высказаться достаточно откровенно. Большинство из нас бесило, что чаще всего он оказывался прав, но Алек, к счастью, никогда не злоупотреблял словами «Я же говорил». Он быстро забывал об этом, или же мастерски делал вид, что не помнит. За это ему можно было простить все.

Август ловко расправляется со своей порцией, а мы с братом усердно корпим, разделывая свои. Алек с детства терпеть не мог рыбу, всегда говорил, что остается голодным, потому что уха – это вода, а в карасях костей больше, чем мяса. Вот и сейчас он больше налегает на бутерброды, пытаясь быстро заполнить пустоту в желудке. Мне кажется, что он избегает моего взгляда. Пока я обдумываю возможные причины его поведения, Алек торопливо допивает чай и уже готов выскочить из-за стола, когда Август останавливает его:

– Кстати, Петр с ребятами снова к нам собираются.

Брат скептически хмыкает, но остается на месте.

Я, пользуясь представившимся поводом, отодвигаю тарелку, на которой покоятся бренные останки рыб, Август неодобрительно косится в мою сторону, мол, не доел, но потом переключает внимание на сына, который почти не притронулся к своей порции.

– Написал, что с ним будут Диана и Мир, а Денис приедет в качестве местного знатока, – добавляю подробностей, чтобы удержать Алека и подвести его к нелегкому разговору.

– Когда они здесь будут? – он всегда задает вопросы, которые требуют точного ответа.

– Через неделю. Проведут в деревне полмесяца, Петр пишет, что все согласовано.

В глазах брата зажигается интерес:

– Где остановятся?

– Еще не решили, – каждый раз, когда я не могу дать четкого ответа, чувствую себя виноватым, словно забыл выучить домашнее задание.

Алек что-то прикидывает в уме, я наблюдаю, как он производит расчеты и рассматривает разные варианты. Быстро закончив анализ имеющихся данных, он выныривает на поверхность и выдает готовое решение:

– Пусть живут в доме на опушке.

Тут пришла очередь задуматься нам с Августом. Спустя пару минут мы понимаем, что это действительно разумное предложение. Я как раз уеду, Лидия с дочерью вернутся не скоро, так что Алек с отцом могут спокойно пожить у нас.

Воспользовавшись возникшей паузой, он пытается встать и уйти, но Август разгадывает его хитрость:

– Погоди, сядь. Нужно поговорить.

Брат вынужден сдаться. На мгновение на его лице опять появляется отчаянное выражение, но он покорно садится. Заметно, что он нервничает – начинает машинально ковырять вилкой несчастную рыбину. Август решительно убирает тарелку, ненадолго лишив сына возможности куда-то девать свою неуемную энергию.

– Что с тобой происходит? Ты можешь нам объяснить?

Молчание. Алек сидит, опустив голову. Мне не видно его лица, но я понимаю, что он испытывает в этот момент.

– Мы хотим понять и помочь, – вступаю я и ловлю на себе одобрительный взгляд Августа. Надо же, как здорово мы спелись, успеваю подумать между делом.

– Скажи, что делать. Мы не хотим, чтобы повторилась прошлогодняя ситуация, – подхватывает дядя.

Никакой реакции.

– Если нужна поддержка, ты можешь на нас рассчитывать, – продолжаю я.

Алек отрывает взгляд от стола:

– Я справлюсь. Сам.

Встает и выходит из кухни. Занавес.

Вечно так – последнее слово должно оставаться за ним.

Август качает головой, но ничего не говорит. Чего больше в его жесте – восхищения? Возмущения? Беспокойства?

Я привык доверять брату, его суждениям. Но не готов отпустить просто так. Возможно, я единственный, кто понимает всю серьезность ситуации. Для Августа это выглядит как очередная странность в поведении сына. Для меня – это тревожные симптомы, которые могут вылиться во что-то более опасное. Я слишком хорошо знаю брата, знаю, сколько раз он был на грани, знаю, как глубоко он переживает любую потерю. И вижу, что он снова подошел к краю бездны.

Поэтому-то и следую за ним, надеясь, что наедине со мной он разговорится. Эта затея не кажется удачной, но я больше ничего не могу придумать. Сколько раз я пытался вызвать его на откровенность, выяснить, что его постоянно гложет, но он либо уходил от ответа, либо отмалчивался. Делал вид, что его мало заботит происходящее, что не придает этому особого значения, отмахивался от моих слов, но я и тогда замечал, что он часто выглядит подавленным. Да и его постоянная тяга к экстремальным переживаниям заставляла быть настороже как в городе, так и здесь. Он все время искал опасности, испытывая свою судьбу, пока в прошлом году Айзек не выстрелил в него. Это ненадолго остановило брата, но спустя время он снова стал попадать в рискованные ситуации, причем казалось, что делает это намеренно. Август, вместо того, чтобы удержать сына, наоборот, как будто бы одобряет такое поведение. Меня подмывало поговорить с ним на эту тему, но я так и не решился. У них и без постороннего вмешательства сложные отношения.