Array Самира Инсомния - Пойдём со мной

– Рикки пропал, – говорит Асель, глядя на сложенные на бёдрах кисти.

Ей не хочется разговаривать о ссоре, чувствах, но волнение за Рикки рвётся наружу, особенно сейчас, в темноте. В темноте есть место откровенности.

– Ого. Когда?

– Вчера. Мы утром выпускаем его на улицу погулять, но к обеду он всегда возвращается. Мама думает, что вчера его выпустила я, но я этого не делала.

– Может, она сама выпустила?

– Нет. Она очень любит этого кота, запомнила бы. Я видела его в то утро, а потом легла спать.

Паша не понимает, к чему клонит Асель, пытается разобраться.

– Хорошо, может, он сам сбежал?

– Дверь закрыта была.

– Через окно? Вы живёте на шестом этаже, но для кошки это норма. Мог спрыгнуть и убежать, перепугался.

– Нет, это я что-то сделала, – тихо шепчет Асель, позволяя своему страху облачиться в слова. – Мне ночью опять кошмар снился, я после этого всегда сама не своя.

– Что ты сделала? Съела его? – усмехается Паша, но видит, что Асель не смешно и добавляет. – Глупости. Я тоже как увижу какую-нибудь дичь во сне, чувствую себя не в своей тарелке. Но это нормально. Вы объявления расклеили?

– Расклеили.

– Вот и супер. Может, найдётся. Не раскисай, Аселька, – Паша берёт её холодную ладонь в свою и подносит к губам, осторожно целует.

– Просто это самый классный кот на свете…

– Тогда он точно вернётся к самой классной хозяйке на свете, спорим? Зайду завтра за тобой в школу?

– Ладно, – улыбается Асель, сжимая его пальцы в своих.

«Говорят, труднее всего прожить первые семьдесят лет. А дальше дело пойдёт на лад».

Эрих Мария Ремарк. Из книги «Три товарища».

После ужина Асель с мамой лежат в гостиной на диване и смотрят на ноутбуке старую чёрно-белую комедию «В джазе только девушки». Когда раздаётся звонок маминого телефона, гангстеры бегают по отелю за переодетыми в женщин свидетелями их преступления. Асель интересно, чем всё закончится, но вдруг она замечает, что мама смотрит на неё. Без улыбки, озабоченно и пристально, хотя продолжает внимательно слушать собеседника.

– Угу. Да, я всё понимаю. Конечно. Хорошо, я попробую. Спокойной ночи, спасибо.

Асель продолжает делать вид, что увлечённо смотрит фильм, мама садится рядом и закрывает крышку ноутбука, что лежит на животе дочери.

– Солнышко, звонила Ольга Николаевна.

Внутренности Асель завязываются в тугой узел.

– И?

– Она говорит, что у тебя есть проблемы, – голос мамы мелко дрожит, но она держит себя в руках. – Советует нам полежать в больнице, попринимать таблетки под присмотром врачей.

– В психушку? – ослабевшим голосом спрашивает Асель.

– Не говори так, ты не психованная. Ты нормальная девочка, с проблемами, это распространённое заболевание, а не отклонение. Когда у человека ангина, он лежит в больнице и лечится, когда у человека болит душа, тоже нужно полежать в больнице и полечиться.

– У меня ничего не болит.

– Ольга Николаевна не имеет права рассказывать мне о ваших сеансах, но, видимо, ты делилась с ней чем-то, что помогло распознать заболевание. Не хочешь мне что-нибудь рассказать?

Асель качает головой, вытирая набегающие в глазах слёзы.

– Иди ко мне, моя любовь, – крепко обнимает её мама, укачивая в руках. – Ты моё самое большое счастье, моя доченька, моё солнышко. Самая красивая, умная, добрая. Мы со всем справимся, слышишь? Я больше ни на шаг от тебя не отойду. Если ты не хочешь в больницу, я откажусь, хорошо?

– Я не знаю, мам, – всхлипывает Асель. – Не знаю…

Они ещё долго лежат в обнимку, молчат, и обе тихо плачут. Только ближе к полуночи расходятся по своим комнатам. Асель долго смотрит в потолок, боится закрыть глаза и встретиться с Тенью. Вспоминает совет Ольги Николаевна подружиться с ней, обдумывает. Быть может, это и есть решение проблемы? Ведь до того, как появилась Тень, Асель хорошо себя контролировала. Да, грустила, но умела вовремя взбодриться, находила утешение в хобби, в общении с мамой и одноклассниками. И хотя после предательства парня на озере ей стало сложнее бороться с внутренними демонами, она всё равно не погружалась в такие пучины мрака и не боялась саму себя. Быть может, если подружиться с Тенью, она действительно успокоится и уйдёт? Не нужно будет ложиться в больницу и расставаться с мамой. А Паша? Если он узнает, что она в психушке, то наверняка больше никогда на неё не взглянет.

Образ белобрысого гитариста всплывает перед внутренним взором. Он усмехается на одну сторону, привычно запускает в волосы длинные пальцы, и что-то беззвучно говорит. Какие-то свои заумные речи, в которых больше смысла, чем во всей жизни Асель. Девушка закрывает глаза. Она уже всё решила и впервые с тех пор, как познакомилась с Тенью, не боится её, а ждёт.

Оцепенение не приносит боли, потому что Асель не сопротивляется. Тень, предвкушая долгожданный момент единения, медлит, растягивает удовольствие. Она кружит по комнате и, наверное, хохотала бы, если бы умела. Зависнув над неподвижным телом девушки, она ласково целует её в лоб прохладным прикосновением. Асель поднимает веки, и густая темнота ныряет в её глаза, как в бездонное озеро, целиком.

Они тихо смеются.

Паша звонит в дверь четвёртый раз и возвращается к перилам, облокачивается на них и снова смотрит на непрочитанные сообщения в Телеге. Набирает Асель по кругу несколько раз, слышит звонящий за дверью телефон и немного начинает паниковать. Настолько, что дёргает за ручку двери в надежде, что там открыто. Но нет. И когда он отпускает ручку со своей стороны, она резко опускается с другой, в замке шумит ключ, и в дверном проёме появляется лохматая голова Асельки. Длинные волосы спадают на одно плечо, она улыбается.

– Приве-е-е-ет.

– Ты что, транквилизаторов наглоталась? Я тебе сто раз позвонил.

Асель открывает дверь настежь. Она стоит в белой футболке до бёдер, но без штанов. Он смотрит некоторое время на худые ноги девушки и просто моргает.

– Заходи! – радостно возвещает Асель, отскакивая в сторону с поднятыми руками, не чувствуя ни капли смущения.

Паша снимает кроссовки, Асель шлёпает в кухню босыми ногами. На столе он видит глубокую тарелку, разделочную доску с помидорами и большой нож. Асель включает чайник, напевая себе под нос «Summertime». Красиво тянет джазовую партию и, немного пританцовывая, возвращается к нарезке помидоров.

Паша заходит в кухню и оглядывается по сторонам.

– А где твоя мама? На работе уже?

– Не, она приболела, так что т-с-с-с, – снова улыбается девушка, нарезая овощ.

– А что случилось?

– Мигрень. Голова просто «бах»! – она нажимает на помидор, и из него лезет алая мякоть. – Раскалывается.