Дубравка Руда - Чертова Дюжина. Книга Первая

Митяй и Валерка переглянулись. Они хорошо понимали слова мужчины и в голове их уже сложились все пазлы картины прошлой ночи.

Парни перевели взгляд на дорожный знак, на котором вчера четкими буквами, читали название «Нежиль». Но вместо названия, было только обозначение главной дороги и ничего более.

– А как та деревня – то, хоть называлась? – Как бы, между прочим, поинтересовался Валерка.

– Не-не…не припомню уж, толи Нежная, толи Нижняя… – Почесывая затылок, пытался вспомнить мужчина. – Дело давнее. Говорят еще, что вся живность, в той деревне, как будто заранее беду чувствовала и собаки с цепей рвались еще задолго до того как топить начали. Вообщем, вся живность, что удрать смогла, удрала. Тех, кто не спрятался, принудительно вывезли с кой какими пожитками имущества, а те, кто спрятались, так под воду и ушли. Вот такая история, хлопцы.

– Мда уж. – Потирая нервно руки, выдавил из себя Митяй.

Проха и Марк не слышали рассказа, они достали из портативного холодильничка, что лежал в багажнике, баночное пиво и вовсю похмелялись.

– Валер, порулишь? – Устало, посмотрел на друга Митяй тот лишь жмуркой, дал понять, что согласен.

Всю дорогу Валерка и Митяй молчали. Проха и Марк вырубились через пять минут, как машина тронулась, и спали до самого пункта назначения.

Через пару лет, Прохе довелось побывать еще раз в этих краях, в последний раз на его беду. С компанией других ребят, без Митяя и Валерки, он отдыхал на этом водохранилище, был сильно пьяный и утонул.

…

Где бы Вы ни были, и если Вам сильно понравилась местность, никогда не произносите вслух слова «Тут бы и остался!», а то кто ж знает, вдруг Вас услышут? А Вас всегда слышат, поэтому, не бросайте слов на ветер.

2 «Свекруня»

Аленку, мать Петра очень не хотела в невестки. Всячески противилась и отговаривала сына. Доводы разные приводила, что и семья у нее не знатная, и не красивая она и «не ко двору кобыла». Одним словом, неугодная.

Аленка была очень даже хороша собой. И семья хоть не зажиточная, но работящие люди и не бедствовали. Да только для матери Петра, это доводом весовым не являлось. Та уже присмотрела достойную невестку, дочку Головы сельского.

– Ты Петруша, слушай и делай, так как мать говорит! – Оттопырив пухлую нижнюю губу, ворчала мать Петра, Алевтина Лаврентьевна.

– Мамо, Я ж люблю ее. – Пытался достучаться до сознания и здравого рассудка матери, Петр.

– Вот чем тебе Марусенька не невеста? А? И благодаря ее отцу, глядишь и в люди выбьешься. Или всю жизнь шофером будешь работать? Баранку вертеть?

– Мамо, Я ж жить без нее не могу! Без Алены! Понимаешь? – Тихо говорил Петр, сидя за столом и обхватив голову руками.

– Что за новость? – Всплеснула руками Алевтина. – Дурницы не мели мне. Жить он не может. Когда твой отец с войны не вернулся, Я тебя одна, сама поднимала, замуж так и не вышла. Знаешь, как тяжело было? Знаешь? И бач, ничо ж, смогла?! Так от, Я не позволю, чтоб мой сын проклятую нужду знал.

– Мамо, Я знаю, говорили уже. – Пытался остановить словесный поток матери, парень.

– Знает он? – Отвернулась к окну Алевтина. – Да что ты о жизни знаешь? Любовь у него. А жизнь она другая, не на одной любви держиться, понимаешь?

– А на чем же еще? – Очень осторожно попытался вставить свое слово Петр.

Ничего не ответила Алевтина сыну.

Маруся, дочь сельского Головы, была девочка симпотичная, хорошая по-своему, не глупая. Многие к ней сватались, но никто ей не нравился, кроме Петра. Алевтина это знала и была страсть как рада, такому повороту событий. Она уже видела себя ее свекровью и в мечтах строила планы, как поедут молодые в город, да пристроят по бумагам от головы Петеньку в лучший институт на учебу. Будет Петя, большим и важным человеком, может даже начальником каким нибудь станет.

А Петр работал водителем, этого самого Головы. Все ребята считали, что ему очень крупно повезло и что тут без вмешательства Маруськи не обошлось, мол, это она отцу, «слово про Петра, замолвила».

К осени, выяснилось, что Аленка забеременела от Петра и тут уж деваться некуда. Как Алевтине Лаврентьевне не хотелось, а пришлось сыграть свадьбу.

На торжестве, чернее грозовой тучи, лицо свекровки было. То и дело злобно зыркала на Аленку, а если бы могла из глаз молнии извергать, то так бы ту и прибила.

Родители невесты заметили, что мать Петра не по-доброму настроена к их дочери да ничего не сказали. А что тут скажешь? Им – то может и не хотелось этой свадьбы, с одной стороны, а с другой, Петр парень хороший, а тем более и ребеночек будет. Назад то часики не отмотаешь?

Маруська тоже грустная сидела за столом и на молодых старалась не смотреть. Одни Петька с Аленкой ничего не подозревали, им казалось, что началась новая счастливая семейная жизнь и думали о том, что у них скоро родиться ребенок. Беременность Аленки то, только на втором месяце выявилась, точнее, подтвердила сама девушка. До этого, молчали ребята, не хотели говорить.

Первое время, молодые, решили жить с Алевтиной, да и та, не противилась. Говорила, что ей руки дополнительные в помощь нужны. Месяц, прожили сносно, а вот дальше, началось.

Петр не узнавал свою жену. Из некогда веселой красавицы и хахатушки, превратилась она в молчаливую, тихую. А длинные медные косы, что были с кулаки толщиной, редели на глазах и уже походили на мышинные хвостики. Конечно, все можно было списать на беременность и нехватку витаминов, с современной точки зрения, да вот и нет. Все продукты свои, мясо и молоко, овощи и фрукты по сезону, свежий воздух. Тем более, что сельские жители, всегда здоровее и выносливее городских.

Петр и фельшера привозил местного, тот никаких отклонений не заметил и ничего толкового не посоветовал. Плечами пожал да уехал.

Решил Петр, жену свою молодую в город свозить, к докторам хорошим, все ж не чита фельдшеру да мать как разоралась, не стесняясь, Аленки:

– Ты что? Совсем збрендил? Какой город? Это ж у Потапа Евгениевича отпрашиваться нужно с работы и машину просить!

– Мать, так Я уже договорился. Машину без проблем Евгенич дает и отпускает. Даже адресс больницы хорошей дал! Вот! – И Петр протянул листочек с адрессом.

Алевтина хотела было выхватить листик и разорвать в клочья, руку занесла да остановилась.

– Ну, вези. – Сквозь зубы процедила мать и с ненавистью взглянула на опешевшую Аленку. Она впервые увидела такой Алевтину. К горлу подкотил комок, а на глазах выступили слезы. И Аленка пошкандыбала в комнату, держась за поясницу одной рукой, а другой за живот. Прямо в эту минуту, ей захотелось бежать домой, к родителям через все село, да только стыдно было и что она им скажет? Она уже замужняя женщина и скоро мать, своя семья, свои дела. Стыдно родителм жаловаться.