Сергей Самойленко - Исповедь

Редактор Андрей Коваленко

Дизайнер обложки Лита Ахметова

© Сергей Самойленко, 2020

© Лита Ахметова, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-0051-9658-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Патрик долго смотрел на алтарь и наконец перевел взгляд на большое деревянное распятие на стене. Священник внимательно рассматривал каждую деталь, хотя крест был хорошо ему знаком. Патрик изучил каждый изгиб, каждую трещинку на его поверхности. Он проработал священником более сорока лет и часто после службы, перед тем, как закрыть церковь и уйти домой, любил посидеть в одиночестве, глядя на Спасителя и размышляя о делах насущных.

Резкая боль в груди и внезапный кашель прервали мысли Патрика. Боль была невыносимой. Дрожащей рукой он нащупал в кармане обезболивающие, выписанные доктором около двух недель назад. После таблетки боль немного отступила, и священник старался дышать медленно и аккуратно. Боясь сделать резкое движение, он сел на край скамьи. Патрик уже не помнил, когда за последние несколько месяцев он мог дышать свободно. Проповеди давались с трудом, и всякий раз перед тем, как встать перед прихожанами, он долго собирался с мыслями, глотая таблетки, и говорил через боль – лекарства уже не помогали, как раньше.

Сквозь слёзы Патрик ещё раз взглянул на фигуру Христа, достал носовой платок и вытер лысую после химиотерапии голову.

Это был его последний день в качестве священника. Ему очень хотелось провести службу, но силы почти оставили Патрика. Несколько дней назад доктор изучил очередные рентгеновские снимки и со сдержанной грустью сказал обычное в таких случаях: «Вы были хорошим бойцом, но мы сделали всё, что могли». Отныне оставалось только ждать – ждать, когда болезнь заберёт его окончательно.

Патрик готовился покинуть этот мир и предстать перед Создателем, он принял свою болезнь как должное, как испытание, но всё же он боялся и сам себе не мог признаться, чего боится больше: неизбежности смерти или ее внезапности.

Превозмогая боль, Патрик поднялся со скамьи и вдруг увидел в дверном проеме тёмный человеческий силуэт. Было поздно, никто из прихожан не заходил в такое время. Священник хотел сказать, что церковь уже закрыта, но решил, что в свой последний день стоит помочь кому-то стать ближе к Богу, и приветственно поднял руку:

– Доброй вечер, заходите, пожалуйста, двери церкви всегда открыты, – Патрик старался говорить негромко, но резкая боль опять пронзила грудь, отдавая в голову, всё поплыло перед глазами, и Патрик схватился за ближайшую скамейку, чтобы не упасть.

– Святой отец, с вами всё в порядке? – мягкий мужской голос звучал совсем рядом. Крепкая рука держала священника за локоть, не давая опуститься на пол от нахлынувшей боли.

От участия незнакомца Патрику стало легче, пелена с глаз начала спадать, и он смог разглядеть того, кто помогал ему. Лицо мужчины показалось священнику смутно знакомым, но когда взгляд полностью сфокусировался, Патрик понял, что видит этого человека впервые. Над ним склонился темноволосый, слегка небритый незнакомец с тёмными, почти чёрными глазами.

– С вами всё хорошо, святой отец? – ещё раз спросил мужчина, поддерживая священника за локоть.

– Да, спасибо вам, молодой человек, – ответил тот, полностью приходя в себя.

Мужчина отпустил его руку, подошел к алтарю и замер у распятия.

– Я тоже люблю его рассматривать, – Патрик подошел поближе к незнакомцу.

Тот слегка кивнул.

– Извините, вы, наверное, хотите побыть наедине со Всевышним и помолиться, не буду вам мешать.

Некоторое время мужчина неподвижно смотрел на распятие. Патрик наблюдал за ним, чувствуя странную неловкость, и уже собирался было оставить незнакомца одного, как вдруг тот окликнул его, не оборачиваясь:

– Не уходите, святой отец. Я пришёл к вам поговорить

– Поговорить? Вы имеете в виду какой-то конкретный вопрос или исповедь? – спросил Патрик.

– Исповедь, – ответил он, всё так же не оборачиваясь.

– Да-да, конечно. Только мне надо подготовиться, вы подождёте?..

– Постойте, святой отец, вы меня не поняли. Это я пришёл вас исповедовать.

И незнакомец резко повернулся к Патрику.

– Что вы имеете в виду? – растерянно спросил священник. Серьёзное лицо незнакомца, его тёмные, почти чёрные глаза вновь показались на удивление знакомыми. – Где же я мог вас…

Но молодой человек перебил его:

– Простите, святой отец, я понимаю, вы несколько обескуражены моим заявлением. Мне следовало быть более тактичным, это не исповедь, это интервью, – незнакомец присел на ступеньку напротив распятия. – Я независимый журналист. И мне стало известно, что это ваш последний рабочий день. Поэтому я хотел бы поговорить с вами. Судя по слухам, вы очень неординарный человек, настоящая личность, и, как мне кажется, людям будет интересно узнать о вашей жизни.

Патрик внимательно рассматривал молодого человека, пытаясь вспомнить, где же они могли встречаться раньше.

– Святой отец, вы работаете в этом приходе более сорока лет, почти всю вашу жизнь. Я слышал, что вы рано осиротели и вас воспитывали и обучали монахи, возможно это и повлияло на ваше решения стать священнослужителем? – незнакомец говорил быстро и чётко.

Патрик вздохнул. На этот раз боль не была такой сильной, а вдох казался самым лёгким и безболезненным за последние месяцы. Священник набрал воздуха в грудь, наслаждаясь моментом, медленно выдохнул и, улыбаясь от нахлынувших ощущений, начал свой рассказ.

– Я отчётливо помню тот день – мне тогда исполнилось девять. Мой самый лучший день рождения и день, когда моя жизнь изменилась безвозвратно.

Я сидел на крыльце нашего старого дома. Отец появился неожиданно и вместо того, чтобы в очередной раз сказать какую-нибудь гадость и пнуть меня, достал из-за спины грязный пищащий комочек. Это был щенок. Отец сунул его мне в руки, слегка заплетающимся языком пробормотал что-то, напоминавшее поздравление, и зашёл в дом. В тот момент я даже не понял, что произошло, и откуда у моего родителя взялось такое великодушие и желание сделать мне приятное. Да и как он мог вспомнить о дне моего рождения после постоянных запоев и гулянок? Скандалы, побои и вечные унижения были для меня рутиной. Отец не признавал никакой ласки, он любил поколотить или крепко обругать меня, полагая, что именно так следует воспитывать настоящего мужчину.

Тем временем из дома донёсся громкий голос мачехи. Она кричала на отца за то, что он опять не ночевал дома. Обычно такие скандалы заканчивались очередным синяком под глазом у одного или другой, а иногда и выбитым зубом. Однако в этот раз всё прошло мирно. Скорее всего, отец принёс остатки выпивки со вчерашней пирушки, и моя «вторая мама», большая любительница выпить, сменила гнев на милость и составила ему компанию.