Максим Шешкаускас - Хохот Демиурга. Мысли в моей голове

Целью путешествия было добраться до утеса Звартес, со слов Павла, неописуемого места, которое хоть раз в жизни нужно увидеть. Но первым заныл Мишка, стуча зубами от холода, заявил, что у него немеют ноги. Мы уже несколько раз останавливались вычерпать воду или перенести рафт по берегу в обход опасного по мнению Павла участка, и тут мимо нас проплыло перевернутое каноэ. Павлу удалось зацепить его веслом, притянуть к рафту. Мы вновь пришвартовались к берегу отставить плавучее средство дожидаться хозяина.

– Надо закругляться. – Обдумав, доверил Павел мне свое решение.

– Может, еще немного?

Он посмотрел на меня, и, я понял, захотел угодить.

– Дойдем до ГЭС, тут уже недалеко, – кивнул он, – но оттуда назад по берегу.

И мы вновь опустили рафт на бурую, холодную, бурлящую воду.

Прошли совсем немного и услышали клич с берега: “Накоша эглэ нау брауцама!” Пока мы осматривались, Павел сразу все понял и вновь дал команду причаливать. Водный путь преграждала упавшая громадная ель, переломанная пополам. Мне показалось, что в месте излома пройти можно, но перечить капитану нельзя.

Привал. Команда греться у костра и возвращаться по берегу. Пока остальные собирают сухие дрова, с Павлом орудуем временный лагерь – остаемся одни, и я смотрю на него выжидающе – экстрим сплава объединяет и больше нет ощущения подвоха. Павел понимает, чего я жду, и говорит в этот раз по-капитански спокойно:

– А ты сам еще не понял? – и читая в глазах удивление продолжает, – я люблю тебя, и любовью большей, чем просто к ученику. И я знаю, ты тоже меня любишь – не морщься, отбрось предрассудки и пойми – это нормально. Взять древнюю Грецию – тогда даже государством поощрялась любовная связь ученика с учителем. Это правильно, любить то, что сильнее от природы и наделено большим умом…

Видя мой страх, Павел пытается успокоить:

– Я просто хочу учить тебя, делать подарки, ласкать и доставлять удовольствие. Ничего плохого! Пойми же ты. Я просто хочу тебя любить. – На этих словах его рука касается моей.

– Не трогай меня, животное! – одергиваю руку и замахиваюсь.

Шок. Закрываю глаза и врываюсь к брату. Посмотри, каким оказался твой Павел! Но Андрюша сидит перед телевизором хладнокровно спокойным. Бешусь – захлопываю внутренний мир, возвращаюсь обратно в реальный, думаю ударить, но вижу, что Павел этого ждет.

– Тронешь меня еще раз – убью! – отхожу к краю лагеря. Сдерживаю порыв убежать – ведь я-то как раз сильный мужчина, пускай скрывается он. Стиснув зубы стою спиной к лагерю, пока не возвращается команда.

И молчание вокруг огня и галдежа одноклубников. Обедаем, но кусок в горло не лезет. Павел дает команду собираться, но какой он мне командир!

Позади волоку ноги, это все Андрюша виноват, кто же еще. А я то! А Павел каков! Конечно, слабак он и баба, это сразу было видно. И даже при сплаве он сдался и не довел команду до конца. Но я ведь не такой, как он. Я мужчина, который ведет себя так, как подобает мужчине – не плачет, когда больно, терпит, идет вперед. Я опора. Я капитан хоккейной команды, как никак. Я не включаю заднюю – только вперед!

Каноэ – то самое, что мы вынесли на берег. Молча беру у Мишки весло.

Я-то дойду. Если есть неописуемое место, которое хоть раз в жизни стоит увидеть, я увижу его сейчас же.

Погрузившиеся в ледяную воду пальцы сводит судорогой, но ничего – сейчас пройдет. Сильнее гребу от берега – Павел кричит, но после признания я его не слышу – он для меня никто. Помню, что ель можно пройти в месте излома, но почему-то оказывается, что одному каноэ сложнее лавировать, чем командой управлять рафтом. Опрокидываюсь в воду, грудную клетку и горло мгновенно сковывает спазмом. Но, раз ты сейчас меня слушаешь, понимаешь же, что это далеко не конец?

На поверхность воды поднимает Павел, одной рукой держит меня, второй держится за упавшее в воду дерево. Лица вплотную. Волна омерзения скрючивает больше, чем холодная вода – изворачиваюсь и головой бью в лицо, затем отталкиваю этого педика. Он исчезает под водой где-то под деревом. На место поспевают водники-спортсмены… В отличие от меня, Павла уже не спасли. Его и нашли-то только под вечер. Что я испытывал? Конечно же муки совести, ведь никто не делает зла по своей воле. И о признании Павла я никому ничего не сказал. Я еще глубже замкнулся в себе, возможно именно этим расширив внутренний мир…

А теперь опять перейдем к мистической части рассказа.

Павел появился не сразу. Так же, как и вы все, он пришел на третий день.

Я только-только начал приходить в себя после случившегося, ну как приходить – просто в тот день меня разбудил отец и сказал, что нечего отлеживаться, ведь я живой, значит, пора в школу. И вот, еле перебирая ногами, я тащусь под холодным моросящим дождем. И, представь, ранняя весна, мрачное утро, грязь и талый снег, по тротуару идет одинокий ребенок, внутри у которого еще хуже, чем вокруг. И вдруг этот ребенок слышит отчаянный клич своего давно мертвого брата внутри. Представил? Каково быть этим ребенком, а? Но что-то я не о том, не нужно мне твое сочувствие…

Клич Андрюши был настолько тревожным, что я отозвался незамедлительно, для прохожих застыв под дождем. Внутри у меня вечное лето, так что неудобств я не испытывал, только потом заболел, но это было потом.

Мизансцена была будто поставлена режиссером, выражения у обоих были вполне говорящие: Андрюша стоял напротив Павла, оба смотрели друг на друга с испугом – Павел с диким, Андрюша со смешанным с любопытством и радостью, предвкушая конец своего одиночества. Я даже почувствовал себя третьим лишним, смотря на них растерянно и пугаясь, что сейчас придется включаться в разговор с покойниками.

Что это? Как это? Павлу требовались объяснения. После того, как он вымерил шагами не один десяток кругов, общипал себе все руки, вырвал клок волос и сильно избил кулаками грудь, он поставил нас с Андрюшей рядом плечом к плечу, встал напротив и потребовал спокойного, несбивчивого пересказа. Мы, подчиняясь авторитету взрослого, дополняя друг друга, на некоторые моменты отвечая дополнительно, рассказали историю с самого начала – можно сказать, Павел-то и завел традицию вводить в полный курс дела каждого пришедшего – так вам легче свыкнуться.

«Ты здесь уже больше двух лет? Как такое возможно? Отсюда должен быть выход! Так, начинаем исследовать территорию». – Не в характере Павла было подчиняться обстоятельствам. Он начал предпринимать попытки, по привычке легко переняв командование в свои руки.

Мы работали в течении месяца, изучая мой внутренний мир, в котором, по необъяснимым обстоятельствам были заперты двое мертвецов. Павел все пытался найти границу, но получалось, что мои просторы безграничны. Павел требовал от меня, и чем дальше, тем настойчивее, изменять ландшафт, пытаться рассечь воздух, воплотить безумный лифт, уходящий до бесконечности в небо и в недра земли. Пытался действовать он и в реальном мире – я в библиотеках искал какие-то колдовские заклинания, часами простаивал у могилы инструктора.