Александр Яцюк - Под властью вампира. Книга 1

Я, как тебе хорошо известно, Гришуха, ни в предчувствия, ни в какую другую чертовщину не верю. Но, можешь смеяться, если хочешь, а я признаюсь тебе, что в этот момент ощутил какое-то непонятное беспокойство, мне вдруг стало тоскливо и жутко, как перед лицом надвигающейся опасности.

Вижу, – и в глазах Иры, в ее дивно-прекрасных глазах не смех уже лукавый, а испуг. Наши руки невольно разжались.

Все это продолжалось недолго, несколько секунд, вероятно. Артемий Григорьевич, подходя к нам, заговорил своим громким, уверенным голосом о каком-то жучке-вредителе. И колдовство было снято. Вновь запели птицы, зашумели деревья»…

Дальше опять шли славословия Ирине Аратынской. Я мог бы повторить каждое слово, так как знаю их наизусть, письма моего бедного друга, но это лишнее. Вы прочтете потом сами, а я буду приводить лишь необходимые выдержки из них.

Отдав дань восхищения красоте молодой девушки, Сергей писал мне :

«Комнату отвели мне большую, обособленную, но мрачноватую. Два окна из нее выходят в сад, а два во двор, но перед всеми четырьмя растут высокие, старые, пышные липы.

Света, собственно, не мало, но, проходя через листву деревьев, он приобретает какой-то странный, зеленоватый оттенок. Мне кажется, что подобное освещение должно быть под водой, на дне моря, где неглубоко. Или же за толстым бледно-зеленым стеклом.

И, я думаю, от этого мебель и вся комната имеют такую угрюмую, печальную физиономию. Не то они видели что-то ужасное и не в состоянии забыть, не то – молчаливо и покорно ждут его, неизбежного.

Ей-ей, если бы я хоть немного верил в сверхчувственный мир, то, наверное, вообразил бы себе, что мне здесь что-то грозит, какая-то опасность и что надо немедленно бежать отсюда. Но так как я не верю, то остаюсь здесь, ем и пью исправно, наслаждаюсь чудеснейшим воздухом и – обществом очаровательней- шей из девушек, чего и тебе желаю.»

Так заканчивалось первое письмо Домбровского. Из этих отрывков вы видите, что он обладал здоровым, ясным умом, чуждым мистики и того, что люди зовут «суеверием».

Следующие письма были наполены исключительно восторженными описаниями необыкновенных достоинств Ирины, ее «золотого» сердца, «светлой» головки, «божественных» взоров и улыбок. Читая все эти излияния, я только посмеивался, прекрасно зная увлекающуюся натуру моего друга.

Не раз он уже влюблялся, с места в карьер наделяя свой минутный кумир все- возможными привлекательными качествами в превосходной степени. Разочарование наступало более или менее быстро, но решительное и бесповоротное.

Поэтому я и теперь не придавал никакого значения новому роману моего друга. По обыкновению всех приятелей, я отвечал ему в шутливом тоне, стараясь поскорее охладить пыл влюбленного. Но, к несчастию, тут дело оказалось серьез- нее…

На его просьбы прекратить насмешки над тем, что для него свято, я не обращал внимания, но когда он с подкупающей искренностью и страстностью сообщил мне, что покончит с собой, если эта девушка не согласиться стать его женой, мною впервые овладела тревога. Было что-то такое в этих торопливо, нас- коро набросанных словах, что заставило меня почувствовать в них правду.

Понятно, я тотчас же засел за ответ ему. Насколько мог красноречиво и убедительно взывал к его благоразумию, просил и требовал, что бы он взял себя в руки и не спешил с предложением, не решался бы на такой важный шаг, пока не узнает Ирину больше. Ведь, они так недавно познакомились…

Но мои советы, конечно, не остановили шагов судьбы. Очень скоро пришло новое письмо, ликующее, бессвязное, все усеянное восклицательными знаками и многоточиями.

Ириночка любит его! Она любит его!.. Это такое счастье, такое счастье… Нет, он не заслуживает этого! Эта необыкновенная, эта редкая, лучшая из всех девушка будет его женой!.. О, не слишком ли он счастлив?.. и т. д. и т. д.

Итак, Сережка Домбровский женится… Кто же она? Обладает ли его невеста хоть в скромной доле теми качествами, которые находит в ней он? Или же злая шутница-любовь, по своему обыкновению, одурачила его? Будет ли он, действительно, с нею счастлив?

Такая скоропалительность – плохой залог счастья. Я сомневался в нем и в то же время был огорчен за себя, так как знал. Что когда приходит любовь, дружба должна почтительно посторониться и уступить ей место.

Мое поздравление вышло довольно холодно, но не притворяться же мне было обрадованным… Однако, Сережу это не обидело и не рассердило. Он тепло поблагодарил меня и добавил :

«Ты дуешься на меня, Гриша, но напрасно. Увидя Ириночку, ты поймешь, что ее нельзя не любить, и сам полюбишь ее, как сестру. Предсказываю это тебе заранее».

После этого я получил от него еще два послания, полных любовного бреда. Затем, после короткого перерыва, пришло одно, печальное, пестревшее недомолвками, местами дышавшее почти отчаянием. Поссорились, подумал я с облегчением. Очевидно, Сережка уже начал разочаровываться. А он, между тем, опять замолчал. Невольная горечь закралась в мое сердце. Столько лет настоящей, крепкой дружбы, столько вместе прожито и передумано… Но, вот, явилась какая-то черноглазая девушка – и все пошло насмарку. Обидно было.

Каково же было мое изумление, когда получив, наконец, письмо от Домбровского, я прочел следующее:

«Гриша, Гриша! Скажи мне, что я сошел с ума… Что я брежу, галлюцинирую… Что их нет, не может быть! Ах, да ведь я же видел, видел собственными глазами!.. и она подтвердила все…

Ты, конечно, слыхал о вампирах? О мертвецах, пьющих по ночам кровь живых людей? Ты в них не веришь, не правда ли? А они существуют. Они существуют… Это не легенда, не миф… Нет, это страшная явь. Явь, понимаешь?

А, может быть, я и в самом деле болен и они лишь плод моего расстроенного воображения? О, если бы было так!

Но, нет, нет! Я здоров. К несчастью, здоров, как всегда. Как бы я хотел умереть!… Но что тогда будет с несчастной Ирой? Она погибнет… И как погибнет!

Нет, я должен ее спасти, должен. Во что бы то ни стало!.. Но, как, как?.. Я решительно не в состоянии ничего придумать. Мысли мешаются… Помоги же, друг, посоветуй что-нибудь… Умоляю тебя!

Твой несчастный Сергей».

Понятно, я не верил в вампиров и, перечитывая этот злополучный листок, испуганно недоумевал: что это? Глупая шутка? Нет, слишком непосредственно написано, видно, что вылилось из души. Да и не способен на такие шутки Сережа.

Но тогда… Неужели же он сошел с ума?! Так внезапно… Не имея никакого предрасположения к этому… И почему же Аратынские, зная, что я – самый человек Сергею, не уведомят меня об этом несчастии? Впрочем, возможно, что они еще напишут… Ужасное ожидание! Не взять ли отпуск и съездить туда? А если это мистификация? Да Сережка потом засмеет меня…