Александр Яцюк - Под властью вампира. Книга 1

Со своей тонкой, гибкой фигурой и живыми, грациозными жестами она казалась прелестной и женственной. Кроме того, от всего ее существа излучалось какое-то неизъяснимое очарование. Что-то необыкновенно волнующее и притягивающее. Так что я, не смотря на свою дружбу с Сергеем и опасения за его здоровье, начинал поддаваться ее обаянию и невольно подумал:

– Вот женщина, которая могла бы весь мир увидать у своих маленьких ножек! Но зачем она так кокетничает? Сережа писал, что его невеста скромна и стыдлива, как Диана… Может быть, хочет испытать меня? Или – поссорить Сергея со мной? Ошибешься, голубушка! Не пройдет твой номер…

Так говорил я мысленно, а между тем, какая-то непобедимая сила с каждой минутой, с каждым мгновением сильнее влекла меня к этой девушке. И я не мог не сознавать этого.

Ирина казалась мне все очаровательней, все обольстительней… Мое сердце забилось быстрее, голова запылала. Мы в это время были уже в малиннике. Девушка довольно лениво искала крупные, перезрелые ягоды, шутя и дразня меня тем, что ей попадаются самые крупные.

Я старался овладеть собой, убеждая себя:

– Что с тобой?! Опомнись! Ведь, она же – невеста Сережи… Это низко, подло… Да она первая обольет тебя презрением, если что-нибудь заметит!

Наконец, мне удалось усилием воли победить себя и успокоиться. Внезапная вспышка страсти, минутная власть тела над д ухом… Вот, уже все и прошло. С кем не бывает?… Но, будь спокоен, Сережка, не я причиню тебе страдание!

С этой решимостью я заве разговор о Домбровском., о его болезни, но молодая девушка, смеясь зажала мне рот своей ручкой.

– Вот еще, нашли о чем говорить! – капризно протянула она. _ Ешьте уж лучше малину. Это все-таки, интереснее.

– Ирина Артемьевна!.. Вы, конечно, шутите… – растерянно пробормотал я, отшатнувшись. Это прикосновение… И как отнестись к ее словам?

– Зачем так длинно? Просто – Ира. И вовсе я не шучу, – с внезапной серьезностью добавила она.

Я с изумлением посмотрел на нее. Как?! Так, значит, мое предположение было правильно? Она успела уже разлюбить Сергея?.. Или же это – игра, игра со мной? Необходимо это выяснить.

– Но, Ирина… Ира, подумайте о том, что вы говорите!

– А что? – наивно спросила она, как-то странно глядя мне прямо в глаза.

– Малина – вас – больше интересует, чем здоровье – жениха? – с расстанов- кой произнес я и поставил вопрос ребром: – Следовательно, вы его не любите?

Сказал, и ждал ответа. Как то она отнесется к моим словам? Смутиится? Обидится? Или рассмеется? Но девушка только смотрела на меня. И теперь я ясно прочел в ее взгляде: «Ну, конечно же, не люблю его, потому что люблю тебя».

Догадавшись по выражению моего лица, что я понял немой ответ, Ирина закрыла свое обеими руками и выбежала из малинника. Пораженный, я импульсивно, ни о чем не думая, поспешил за нею.

Она ждала меня в нескольких шагах. И в ее сияющих глазах горел такой горячий, такой властный призыв, что моя кровь буйно вскипела и бросилась мне в голову. А Ирина близко-близко подошла ко мне и, потупившись, тихо, упавшим голосом, произнесла :

– Да, Гриша… Я не знаю, что делается со мною сейчас. Но – вы правы… его я больше не люблю… Никогда не любила… по настоящему. Теперь я поняла… Это было ошибкой…

О, как близко была она!.. Ее дыхание касалось моих губ, я слышал запах ее тела, видел нежность кожи, трепет опущенных ресниц… и рот, рот, как кровавый, пьянящий цветок…

Какой-то знойный вихрь подхватил меня и закружил. Я не в силах был бороться с ним и, дрожа, протянул руки к девушке. Но она ловким движением выскользнула из готовых уже сомкнуться моих объятий, сделала прыжок и – исчезла в чаще орешника.

Безумие, овладевшее мною, заставило меня бежать за нею. Ирины не было видно. Только шелест ветвей вдали говорил о том, что она где-то здесь. Но где? Отуманенный рассудок не мог сообразить направления и несся наугад.

Нетерпеливо раздвигая ветви, спотыкаясь. Тяжело дыша, я всем существом своим стремился догнать девушку.

– Ирина! Ирина! – стонал я пересмякшими губами. – Ты само счастье! Ты – сама жизнь! Ирина, остановись! О, схватить тебя… Быть твоим рабом… и властелином! – больше для меня в эти мгновения ничего не существовало.

Не знаю, сколько времени продолжалась эта скачка. Вероятно, две – три минуты. Но вдруг мое возбуждение начало падать. Я замедлил свой бег… еще… и остановился, с ужасом спрашивая себя: куда я бегу? Что хочу сделать?..

Растерянный и сконфуженный, выбрался я на какую-то дорожку, раскурил дрожащими руками папироску и, сев на первую попавшуюся скамью, принялся упрекать себя:

– Ну, и хорош же ты, братец! Отличился, нечего сказать… Черт знает, что такое! Вот уж никогда не считал себя способным на такую подлость!… Как мало мы знаем самих себя! Сколько низости таится в нас!.. Да и она тоже хороша…

Чем дальше, тем происшедшее казалось мне невероятнее и гаже. И совесть все сильнее мучила меня. Еще бы невеста друга была до сих пор в моих глазах священна. Я гордился своей порядочностью. И, вот, когда этот друг болен, когда он позвал меня на помощь, я занимаюсь флиртом с его невестой…

Стоило хорошенькой девчонке сделать мне глазки, – и я забыл, кто она, забыл о Сереже, забыл о дружбе и чести… Какая низость!

Да и сделала ли еще? Ну, положим, сделала. Ее взгляды, ее слова – почти открытое признание. Главное выражение, которое она им придала… Бедный Сергей! Убил бобра, да-а… немудрено, если он и свихнулся. Это наваждение какое-то, а не женщина…

Надо будет сегодня же серьезно поговорить с ним, узнать все и приложить все старания, что бы увезти его отсюда, вырвать из прелестных ручек этой юной Цирцеи. Я теперь ненавидел ее за то, что она превратила меня на одно мгновение в животное.

Успокоившись на этом решении, я встал и отправился разыскивать Домбровского. Мне казалось, что я взял верное направление, но ошибся и заблудился. Когда же я, наконец, вышел к тому месту, где мы оставили Сергея, там уже никого не было.

Недовольный собою и всей этой историей, я опять плутал по дорожкам, стараясь выбраться к дому. Услыхав чьи-то голоса, я пошел на них. Стало слышно яснее. Без сомнения, это они – жених и «любящая» невеста… Идут, очевидно, по дорожке параллельной моей.

Я не собирался подслушивать, но то, что донеслось до меня из-за кустов, разделявших нас, заставило меня невольно затаиться и насторожить слух.

– Помни же, если ты проговоришься ему, если ты хоть одним словечком заикнешься ему о моем несчастии, – я возненавижу тебя! – понизив голос, но страстно, повелительно и угрожающе говорила Ирина. – Слышишь, Сережа? Возненавижу! И тогда между нами все будет кончено…

Ответа Домбровского я не расслышал, так как разговаривавшие удалялись. Я же стоял, закусив губу, неподвижно. Она сказала: будет все кончено. Следовательно, с вами, Гришенька, разыграли комедию? Маленькую комедию…