Мирра Мерецкая - Птица, убившая меня

Мальчик упал на пыльный асфальт, содрал ладони и расквасил нос.

– Будешь знать, как меня игнорировать, – расхохотался Дементьев. – О, а вот и бонус!

Хулиган выхватил из раскрытой ладони Максима купюру.

– Отдай! – со слезами в голосе прокричал Максим.

– А то что? – глумился обидчик. – Маме расскажешь? Или папе? Ах да, забыл, нет у тебя папы!

Максим вскочил, из глаз его лились слезы злости и обиды, из носа шла кровь. Мальчик под громкий свист со всех ног побежал к дому.

Он быстро забежал по лестнице на третий этаж, распахнул дверь квартиры и направился через темную прихожую в ванную комнату. По пути ударился обо что-то ногой, но не стал разбираться, что это было.

В ванной Максим пробыл почти полчаса – смывал кровь и застирывал белую рубашку от бурых пятен. Выходить ему не хотелось. Наконец голод сделал свое дело, и мальчик вышел из ванной и отправился на кухню. К его удивлению, мама была там и даже что-то готовила, стоя у плиты. Она совсем перестала следить за собой: длинные светлые волосы были не расчесаны и кое-как сплетены в подобие косы, длинный застиранный халат красовался пятнами непонятного происхождения, мама была босиком, хотя еще совсем недавно ругала Максима, если он ходил по дому без тапочек.

– Ты уже вернулся? – голос ее был хриплый, будто она только что проснулась. – За хлебом случайно не заходил?

На глаза Максима вновь навернулись злые слезы.

– Нет, не заходил.

– Ну ничего, так поедим, – мама поставила на стол тарелки с яичницей, разлила чай по кружкам. – А что у тебя с лицом?

– Ничего, споткнулся и упал, – соврал Максим и принялся уплетать немудреный обед за обе щеки.

– Надо внимательнее быть, – сказала мама и мальчик вновь почувствовал дикую обиду. Почему она не расспрашивает дальше? Почему не выяснит, кто его обидел? Почему не защитит? Ответов не было и Максим проглотил обиду вместе с яичницей.

Мальчик встал из-за стола и, поблагодарив маму, отправился в свою комнату. В прихожей он вновь споткнулся.

– Мам! А что тут валяется? – спросил Максим, включая свет.

– А это сегодня доставили, сказали, заказ оплачен. Отец оплатил, – в голосе мамы слышалась грусть и жалость к себе.

Максим осмотрел высокую коробку, стоявшую в прихожей.

– Неужели это то самое? – сердце мальчика забилось в предвкушении. Он торопливо сбегал за ножницами и через несколько минут вскрыл коробку. Внутри был мольберт – небольшой, но самый настоящий, также там обнаружилась коробка красок, набор кистей и бумага для рисования.

Максим быстро перенес все это богатство в свою комнату, установил мольберт, закрепил на нем бумагу, разложил кисти и краски.

***

– Что тебе подарить в честь первого дня в новой школе? – папа всегда был серьезен в вопросе подарков.

– Не знаю, пап, – Максим сидел за столом и старательно возил кисточкой по бумаге.

Отец заглянул сыну через плечо, потер подбородок и сел рядом.

– Макс, а тебе нравится рисовать? Или ты это просто ради оценки делаешь?

Максим задумался.

– Иногда я рисую, потому что надо… – Максим размышлял, он прежде никогда не задумывался об этом, – но иногда мне хочется рисовать. Даже не так – мне нужно рисовать. Это как зуд в пальцах, понимаешь? – Максим посмотрел на отца.

– Понимаю, сын, – папа смотрел очень серьезно, – у всех художников такое бывает.

Максим продолжил рисовать, а отец достал телефон и углубился в дебри интернета. Оказывается, папа ничего не забыл и все спланировал.

***

Мальчик стоял посреди комнаты и смотрел на подарок отца. Смотрел сначала с любовью, потом с грустью, но вскоре почувствовал, как поднимается в груди злость и обида, как заслоняют эти чувства все то хорошее, что помнил мальчик о своем отце.

Некстати засаднило нос, и Максим вспомнил события сегодняшнего дня, обиды и унижения, страх и беспомощность.

Злые горькие слезы катились по щекам мальчика. Из соседней комнаты донеслось позвякивание бутылок. Максим заскрипел зубами, он злился. Злился на мать за то, что она так себя ведет, злился на одноклассников за их грубость и причиненную ему боль, злился на отца за то, что он оставил его одного.

Максим опустил кисть в краску и шагнул к мольберту. Рука вначале дрожала и линии получались неровными, но вскоре Максим успокоился и его движения стали быстры и уверенны. Он не знал, что хочет нарисовать, просто отдался на волю рук и вдохновения. Максим почти не смотрел на холст, он понятия не имел, что же в итоге будет изображено на картине.

К окнам подступили сентябрьские сумерки, когда Максим закончил свое полотно. Он обессилено выронил кисть и сел прямо на пол. Мальчик закрыл лицо руками и заплакал, точнее, попытался, ведь слез не было. Максим просто стрясся несколько минут, будто он плачет, но ни одной слезинки из его глаз не упало.

Наконец мальчик встал и включил свет, так как комната уже погрузилась во мрак. Максим посмотрел на мольберт. На белом листе была изображена птица, вернее, птенец. Иссиня-черное оперение переливалось на свету, кое-где отливая зеленым, кое-где – синим. Красные глазки-бусинки смотрели на Максима, крылья с длинными маховыми перьями были расправлены, будто птенец собирается в свой первый полет. Максим с удивлением рассматривал картину – никогда еще ему не удавалось так живо изобразить что-то. Казалось, что птица почти живая, что она дышит, смотрит на мальчика и видит его насквозь.

Максим стоял и смотрел в красные глаза. Смотрел, не мигая, долго, очень долго. И вдруг его как прорвало – он начал говорить с изображением, рассказывать все, что накипело у него на душе, жаловаться на все и всех. Он высказывал птице обиды, рассказывал о своих страхах, сливал в изображение злость и негатив. С каждым его словом ему казалось, что птица наполняется жизнью, будто его негативные чувства придают объем плоскому изображению. Еще совсем немного и изображение сойдет с холста, крылья забьют по воздуху, и птица начнет кружить по комнате, сметая с полок книги, задевая люстру и бросая черные тени на светлые обои.

Максим говорил долго – может, полчаса, может, час. Уже совсем стемнело, уже стали затихать на улицах машины и автобусы, рассосались городские пробки, а мальчик все говорил и говорил. Ему нужно было поговорить хоть с кем-то. Не его вина, что таким собеседником стал рисунок.

Наконец Максим выговорился и выдохся. Он с благодарностью посмотрел на изображение птенца, провел по нему рукой, ощутил тепло бумаги, на мгновение показавшееся теплом живого существа, и вышел из комнаты проверить, как дела у матери.

Все было, как всегда: квартира была погружена в темноту, из спальни родителей доносилось тяжелое дыхание мамы, на кухне в раковине высилась гора немытой посуды.