Леонид Ташлыков - Младший сержант Ф. Крюгер

Рядовой, мывший посуду, испугался и повалил сложенные алюминиевые миски. Те с оглушающим грохотом рассыпались по кафелю, эхом отозвавшись по всей казарме. Солдаты кинулись на помощь мотающемуся по полу ефрейтору, но в страхе отскочили, когда тот поднялся в воздух до потолка и рухнул вниз, потом еще раз, и еще. Он поднимался и падал, калеча и раня себя.

Когда буйство невидимых сил прекратилось и, стонущей Фарход остался лежать неподвижно, сослуживцы попытались привести его в чувство. Они не сообщили о происшествии, так как, боялись неизбежной кары за распития спиртного, сильнее, чем за здоровье друга. Только за несколько минут до подъема, они решились доложить дежурному по части о случившемся.

* * *

Посовещавшись, командный состав решил, не придавать огласки ночное происшествие и не доводить до следствия. Слишком уж необычное было дело и ощутимо щекотало нервы, а навлекать дополнительные проблемы, в виде проверок, никто особо не жаждал, тем более, Фарход был в сознании и при внешнем осмотре коего, медики пришли к заключению – «многочисленные повреждения, в основном появились в связи непонятного физиологического сбоя в организме. То есть, воздействие было изнутри, и лишь незначительные гематомы на теле, подтверждали версию, что он несколько раз падал».

Тщательная беседа с Фарходом, не внесло ясности, а лишь добавило загадок. Он утверждал, что ни с кем не дрался, так как находился в окружении друзей, а лишь твердил, что каким-то чудесным образом перенесся в пустыню, где его топтал бык. Это наводило на мысль, что после пережитого год назад, Фарход получил психологическую травму, и на фоне этого, в кратковременном помешательстве, покалечил себя сам. И будучи человеком, тревожно-мнительного характера, был зациклен на переживаниях, вызванных ежедневных созерцаний шрама, не дающего избавится от пережитого ужаса. Существование стигматов и феноменов, достигаемых под гипнозом, до конца не объяснимых современной наукой, допускало, что все произошло в связки этих причин.

Необычный рассказ, похожий на выдумку фантаста писателя, мог превратиться в анекдот или в историю, унижающую честь и достоинство четвертого дивизиона, что не мог допустить командир. На этом и поставили жирную точку.

3. как ПЕСОК, сыпуч ГРАНИТ – как ГРАНИТ ПЕСОК отныне

На утренней пробежке молчали все. Даже самые говорливые, не проронили ни слова, уйдя в свои мысли, размышляя и рассуждая о возможных причинах ночного инцидента. Мозоли, от неправильно намотанных портянок, и привычка отсутствовать на зарядке – дослужившихся до особых привилегий, не могли отвлечь от тяжелых раздумий. Все понимали, что ЧП не пройдет без последствий. Открывшиеся рана будет долго кровоточить и до конца не исчезнет, оставшись неровным шрамом до конца службы всего коллектива. Масса вариантов, от простых объяснений до фантастических сюжетов, облаком кружились над топающим строем.

"Что же, это, получается, – думал Денис, смотря перед собой на дорогу с мелькающими каблуками. – Это я Фархада поломал?! Прямо из сна, воздействуя на физическую оболочку. Разве такое бывает? Я и раньше осознавал себя во сне, правда давно это было, и навряд ли, влиял на реальность. А если… Да нет, не может быть. А если и тогда, что получается, мои мимолетные сексуальные приключения… ну я попал. Смешно даже думать об этом, тем более поверить. Чудес не бывает. Ни в одной книге такого не встречал. Даже у Кастанеды, на половину, скорее всего, придуманных произведениях, нет ни чего похожего. Это точно совпадение. Наверное, произошла драка, и чтобы снять напряжение, придумали небылицу. А Фарход, молодец, не сдал никого. Точняк. Я же не волшебник… а как было бы круто, владеть такими навыками, я бы развернулся, наделал бы делов. Такие возможности бы открылись… да. Весь мир у моих ног. Остается только фантазировать…. Эх. Да ладно. Не буду допускать, даже мысли, что это я его. Такого просто не может быть, и надо быть последним идиотом, чтобы в это поверить. Но сон был, еще тот, даже от одних воспоминаний, мурашки по спине. Обладать бы такой силой. Бычьей силой. Да, таких ярких снов еще не видел. Реальных и ярких. Если он и воздействовал на реальный мир, так только на меня. На меня и больше не на кого. Всё-таки это пережитый опыт, а мозг не различает реальность это или глюки, он воспринимает все буквально. Я чувствую себя, решительней и страха перед Фарходом, как не бывало. Хотя кто знает, сейчас он в больнице, и может, поэтому не беспокоюсь, а когда вернется… Да нет. Не может быть. Такую решительность и смелость я не чувствовал до этой ночи, да и тело кажется, стало сильнее. А может это просто гормоны, то повышают тонус, то понижают. Вот сейчас, брызнула в кровь доза, и мышцы заиграли – но временно, только на период их действия. Кто знает?"

Глубокое дыхание и чеканка тяжелых сапог спаялись в шаманский ритм, погружая солдат в своеобразный транс, сплочённый, подпитывающий силами, позволяющий не замечать усталость и выдержать до конца даже самых слабых. Дух единения, нес солдат по пересеченной местности, незаметно понижая громкость раздумий, отключая внутренний диалог, повышая выносливость и стойкость каждого.

* * *

Тревога, витала несколько дней. Привычный ритм, солдатской жизни нарушился. Офицеры, практически все время, отсутствовали, оставив дивизион на попечения прапорщиков и сержантов.

А командир ушел в запой, стараясь смыть алкоголем, ржавый налет депрессии. Слушая военные песни и глотая скупые слезинки, он придавался ностальгии и задумывался о смысле жизни, не понимая для чего все это. Чего он добился. Где взять сил и терпение, итак безжалостно подточенные, разъедающей кислотой перестройки. Рушилось всё. Все чему его учили, уходило в небытие. Всем чем он гордился, поливали грязью, беспощадно топтали и перекраивали в удобные одеяния, под свои алчные душонки. Страну растаскивали, без стыда и совести, заклеивая последний здравый смысл ваучерами, присваивая то, что веками копила родина.

"А тут еще, чертовщина, – крутилось в хмельной голове. – Дурака из меня делать? Не позволю. Еще никто из меня дурака не делал. Переверну все в тартарары, железными рукавицами выдавлю гниль"

Осознание беспомощности, рвало сердце, сбивая дыхание. Жена и сын поспешно уехали к маме в город, зная, что в такие моменты лучше мужа не трогать, и он в одиночестве открывал целые бутылки, и отставлял в сторону пустые, строго по линии как строй.

** *

Замполит решил, что так продолжаться больше не может и решительно поднялся на второй этаж и громко постучал к Комдиву. Из-за двери раздался шум падающих предметов и звон стекла. Майор постучал еще раз:

– Кому, что… Что, надо…, – сдавленный голос, вконец опьяневшего командира с большим трудом просочился сквозь преграду из дерева и дерматиновой обивки. – Пшел туда, откуда пришел…