Дарина Смолинская - Дорога огня. Том I. По ту сторону

Я по-прежнему ночами работала в баре, а спала днем. Дремала прямо на крыше, вздрагивая от лая – чтобы увидеть, как Бобби встречает не Нину. Других: мужчин, появившихся из ниоткуда или исчезающих в секунду между ударами сердца. Одинаковые из-за расстояния и черной формы, они напряженно осматривались, и я приникала к шершавому металлу и медлила со спуском – а потом не находила никого на пустынной улице. За тремя, шатающимися от усталости, мне удалось пройти на несколько кварталов вглубь частного сектора с ветхими домишками и узкими, засыпанными шуршащим гравием дорожками. Заслышав шаги, маги мгновенно оборачивались. Расправлялись поникшие плечи, в походке появлялась пружинистость. Я сжимала кулак со шрамом и сворачивала прочь на следующем повороте:

– Ничего. Нестрашно. Мне повезет, – они появлялись раза два в месяц. Думаю, многих я пропустила из-за работы: четыре дня в неделю.

– Но уволиться я не могу, это уже совсем безумие. Работа отличная. И ночью слежка заметнее, ночью… – звуки громче, прохожих меньше. Поймают сразу.

– Что тогда? Просто рассказать все? – нет.

Люди страшнее всего.

Я слишком мало знаю. Нельзя довериться первому встречному. Лучше дождаться Нину.

– Она вернется, должна вернуться.

Она забрала девочкин рюкзак. Я проверила арку – метнулась в темноту, к созвездиям дыр на ржавых воротах и пустому креслу. Осмотрела закоулки на случай, если рюкзак распотрошили бродяги. Быть может, забрали с собой? Или девочка вернулась, пока я спала на остановке?

– Нет. Это Нина. И в моей сумке рылась она. Возможно, кошелек и плеер спер кто-то еще, но тот лист вырвала Нина, – уверенность разгоняла кровь до эха пульса в ушах. Заштриховав карандашом вторую страницу блокнота, я разобрала запись с утерянной: мои имя и фамилию, название училища, номер общежития, комнаты. Буквы: М.О.

– Еще Нина не хотела, чтобы я отыскала девочку. Раскусила трюк с резинкой? Поэтому не приходит? Или приходила, пока меня не было?

Четыре. Чертовых. Месяца. Я отказалась поехать к маме. Не навестила и папу. Прожарилась до костей. Меня перестали сторониться люди. Исчезла нужда оглядываться и замазывать синяки под глазами. Появился вопрос:

– Правильно ли я поступаю? – единственный собеседник прищурился, запрокинув лохматую морду. – Смогу ли перестать ждать и не жалеть потом?

Пес вяло дернул хвостом. Для Бобби ожидание было стилем жизни, и он явно не понимал, о чем я тревожусь.

Воздух посвежел. В порывах ветра зазвенело обещание холодов, я сменила футболки на свитера, спрятала в развилке шелковицы пакет с одеялом. Кончался сентябрь:

– Скоро зачастят дожди, и наблюдение превратится в по-настоящему дикое занятие, – если эта грань не была пройдена пару месяцев назад.

***

Я лежу на пледе в сгущающихся вечерних тенях, бездумно листая на планшете фотографии с чьей-то осенней коллекции: прогулы прогулами, но ради места в общежитии зимнюю сессию сдать придется. Сумерки стирают границы предметов, наполняют окна пятиэтажки напротив холодным мраком. Над дорогой за воротами давно зажглись огни, но полупустая стоянка остается неосвещенной. Злополучный столб, сосредоточие моего мира, теряется на фоне асфальта.

Я почти пропускаю. Чертов Бобби вяло тявкает во сне и накрывает лапой нос. Стон сразу тухнет в шелесте листьев, но все же заставляет поднять глаза.

У столба кто-то стоит на коленях.

Задерживаю дыхание.

Человек шевелится. Медленно, держась за бок, поднимается. Когда загорается свет, я едва не вскрикиваю, быстро закрываю рот ладонью: под его… ее руками расплывается темное пятно.

Знакомая коса, форма, движения. Нина – выжидает немного, опираясь о столб, потом выпрямляется и напряженным шагом идет к выходу с парковки.

Я скатываюсь с крыши, продираюсь через дыру и бегу вокруг забора к воротам. Чтобы попасть на улицу, нужно обогнуть пристройку, а дальше – пересечь двор. Когда я вылетаю из арки, Нина уже дошла до конца квартала и сворачивает за угол.

Медлю. Шанс на миллион, нельзя ошибиться. Если я неверно оцениваю состояние девушки, она пошлет, как в прошлый раз, и снова исчезнет, и больше не позволит себя поймать.

Вообще-то Нина может послать даже будучи при смерти, но…

– Стоит верить в лучшее.

Обернувшись, волшебница сразу увидела бы меня. Но боль сделала ее безразличной к происходящему вокруг.

Тихо. Главное, чтобы не услышала. Во рту пересыхает, сердце набатом колотится в груди:

– Идем.

Квартал за кварталом, через дворы. Там – темнее, ближе, и звуки гулко бьются о стены. За девушкой тянется цепочка черных пятен.

Частые остановки. Она прислоняется к дереву или стене и стоит несколько мучительных минут. Пора помочь? Вдруг опоздаю? Надо… Нина стонет и почти падает вперед – в новый шаг.

Через открытые окна звучат голоса, доносится бормотание телевизора, музыка. Детский смех, кого-то зовут ужинать… Нина движется в своей отдельной реальности. Невидимая, как призрак. Моргаю: мертвый ребенок у давно оставленного дома. Вздрогнув, бегу к ней.

Она пытается развернуться. Неуклюже выбрасывает кулак – скула взрывается болью. Обхватываю за плечи и притягиваю вплотную, не оставляя места для следующего замаха. Издав свистящий звук, Нина застывает, часто-часто дыша, в широко распахнутых светлых глазах плещется паника.

– Дом с привидениями, весной. Девочка в красном платье. Семья колдуньи… мы сожгли дом и шли через лес и речку, помнишь? – тороплюсь говорить, пока она не выкинула что-нибудь еще. Я не заметила кобуры, но ей хватит и стилета. – Нина! Ты должна помнить!

Облизывает белые губы. Хрипит неожиданно спокойно:

– Девочка-солнце. Конечно, помню. Отпусти.

– Ты не упадешь? – смеривает раздраженным взглядом. Отпускаю. Нина, всхлипнув, оседает на землю.

– Надо перевязать рану, – на серой футболке под расстегнутым кителем – широкое кровавое пятно. Начинаю стягивать свитер, но она мотает головой:

– Тогда меня убьет яд. Нет. Помоги дойти.

Обнимаю под мышками, рывком ставлю на ноги. Тяжелая.

– Ты сможешь идти?

– Туда. Быстрее.

Следующий двор, еще и еще. Острый лавандовый запах, сиплый шепот прямо в ухо: налево, сверни за деревом, налево, калитка, направо… вот и домики частного сектора. Чертов шумный гравий – можно не таясь загребать ботинками. Узкий переулок выводит к дороге, за ней – дикий парк, а дальше, кажется, только заброшенные склады и заводы. У меня перехватывает горло: если она потеряет сознание, все будет кончено. Телефон валяется на гараже. Помощи искать негде. Нина дергает рукой, направляя в черноту под деревьями:

– Твой оберег еще действует?

– Да.

– Странно.

Идем просто напролом через кусты. Ничего не видно, ветки царапают лицо. Почти случайно вываливаемся на тропинку, и я замечаю проблески света среди листвы. Огоньки в ряд. Забор. Нина выдыхает: