Аркадий Неминов - Шестьдесят дорог к счастью. Сборник рассказов

Представляешь, директор ему какого-то блатного пацана навязал, правда, тот мальчишка, по словам папы, был, действительно, прирожденным трубачом, хотя и равнодушным к музыке. Поэтому, видимо, он и ушел, недоучившись. Вот папа и пригласил меня сразу же на освободившееся место, но к тому времени у меня уже были другие интересы.

Пока Катя говорила, я, сопоставив ее распространенную фамилию с фамилией своего бывшего преподавателя, нисколько уже не сомневался, что меня сам черт дернул влюбиться в дочку Семена Витальевича. Но даже не это совпадение меня изумило. Оказывается, я подавал серьезные надежды, а мне внушали, что трубач из меня никакой! Куража, видите ли, у меня нет! И почему?! Из-за какой-то паршивой пикколо, которая была у бедного Дома пионеров в одном экземпляре и которую нужно было освободить для любимой доченьки!

– Надо же! – промолвил я. – Выходит, твой отец по сути вытеснил того талантливого мальчугана, чтобы взять тебя?

– Почему вытеснил? – искренне обиделась Катя за родителя. – Я же тебе говорю: пацан сам ушел! Какой-то там концерт провалил что ли, испугался ответственности и удрал!

– Ничего я не испугался! – вдруг выдал неожиданно для себя и тут же прикусил язык. Но было уже поздно – Катя во все глаза уставилась на меня:

– Так это был ты??? То-то, я слышала, как тебя в цеху Трубачом называли, но думала, что это производное от твоей фамилии! – Она смотрела на меня, не скрывая одновременно изумления и восхищения. – Вот здорово! Обязательно расскажу отцу. Или нет, ты придешь к нам в гости! Папа будет очень доволен!

Кончилась эта история вполне закономерно. Вопреки моей запоздалой обиде на Семена Витальевича, которая чуть, было, не рассорила нас, мы с Катей начали встречаться. Наши чувства взяли свое и я, наконец, решился придти к ним в дом. Не скажу, что встреча с бывшим наставником меня сильно обрадовала, да и он, похоже, чувствовал себя не в своей тарелке, но Катя настояла на том, чтобы мы обменялись дружеским рукопожатием. А при расставании обнялись с бывшим педагогом уже искренне.

Позже я даже организовал на заводе вокально-инструментальный ансамбль, где играл на своей любимой трубе. Катя же настояла, чтобы я продолжил учебу в отцовском музыкальном училище, ведь учиться никогда не поздно, если твердо знаешь, для чего тебе это нужно.

С высоты прожитых лет понимаешь: то, что заложено в тебе, рано или поздно вырвется наружу. И сопротивляться этому бесполезно и даже вредно. Теперь я и сам уже учу детишек – преподаю в музыкальной школе по классу трубы. Сюда же ходит и мой младший сын, который также как и его отец, обожает этот инструмент.

А известную бендеровскую цитату: «Судьба играет человеком, а человек играет на трубе!» я теперь вспоминаю только полностью. И пусть каждый вкладывает в нее свой смысл. Для меня же она всегда имела только смысл буквальный!

Началась эта история еще в школе, когда наша литераторша «Ленуся» вдруг решила, что нам во что бы то ни стало нужно увидеть «Собор Парижской Богоматери», поставленный драмкружком городского Дома культуры. Как же, ведь главрежем там был ее сынок-неудачник, проваливший экзамен в театральный.

– Вы себе не представляйте, насколько сложное и в то же время поэтичное это произведение великого Гюго! – закатывала глазки Ленуся. – А его главный герой горбун Квазимодо – фигура далеко не однозначная и до конца не понятая. То, что вы увидите на сцене нашего Дома культуры, на мой взгляд, является новым прочтением…

– А чего там такого непонятного, Елена Михална? – лениво поинтересовалась Маша Губенко – отличница и всезнайка. Машка гордилась своей фамилией, и на постоянный вопрос, не является ли она родственницей известного режиссера, загадочно цедила: «Все может быть!..»

– Тебе, Губенко, вообще должно быть стыдно, имея такую фамилию, задавать глупые вопросы! – не стала развивать свою мысль дальше Ленуся. – В общем, до субботы тому, кто читал, советую освежить в памяти это произведение, а кто не читал, хотя бы просмотрите краткие анонсы. Всем понятно?

Уже в понедельник ко мне прилипла эта ненавистная кличка – Квазиморда, трансформировавшаяся из имени звонаря-уродца. И это было очень обидно, несмотря на то, что Квазимодо, наряду с отвращением, вызывал и чувство восхищения благородством своей души. А всезнайка Машка при всех снисходительно и издевательски похлопала меня по спине: «Не расстраивайся, Мишаня: частица «квази» означает «как бы», понимаешь? То есть ты не просто морда, а как бы морда! Значит, есть, куда стремиться!»

С тех самых пор меня иначе никто и не называл. Дело все в том, что у меня огромный и уродливый нос! Сравнение с Квазимодо было для меня довольно оскорбительным, ведь автор своего героя описал так: «…четырехгранный нос, подковообразный рот, крохотный левый глаз, почти закрытый щетинистой рыжей бровью, в то время как правый совершенно исчезал под громадной бородавкой… Громадная голова… огромный горб между лопаток, и другой, уравновешивающий его, – на груди…»

Тем не менее, именно после посещения спектакля меня стала греть мысль, что не все для меня потеряно в жизни, ведь не только внешняя красота определяет суть человека. Да и само это имя, ставшим уже нарицательным, всего-навсего обозначает первый воскресный день после католической пасхи, ведь по книге маленького уродца нашли именно в этот день. Но, по правде сказать, от этого самоуспокоения мне легче не становилось.

Еще в детстве, когда обнаружилось это уродство – непропорционально большой нос, к тому же, с горбинкой, поначалу не слишком заметной, но с годами вырисовывавшейся все четче, – моя мама начала ходить со мной по врачам. Но все эти ЛОРы только разводили руками, ведь никакой физиологической патологии они не находили.

Такому, с позволения сказать, украшению я был обязан, как выяснилось, своему далекому предку по отцовской линии – выходцу с горного Кавказа. И почему эта участь постигла только меня? Задумываться над этим вопросом я начал еще в начальных классах, но именно после получения обидного прозвища всерьез озаботился этой проблемой. По большому счету мне было наплевать, как меня обзывают недалекие люди, стремящиеся за мой счет самоутвердиться, все дело было только в одном человеке, мнение которого, мне было совсем не безразлично!

Оля! Вот кто будоражил мое воображение, вот чей образ не давал мне покоя уже три с лишним года! Но моя одноклассница, к которой я воспылал сильнейшими, как мне тогда казалось чувствами, была также не досягаема для меня, как Луна или звезды на небе. Она либо попросту меня не замечала, либо чуть кривила в усмешке свои прекрасные губы, когда я неуклюже пытался отбить очередной наскок беспечных одноклассников на свое израненное самолюбие.