Дмитрий Жилкин - Автобиография НЕ йога. Субъективный Опыт

Я убежден, что у меня с начала жизни был неплохой духовный багаж, который условно можно назвать – Благая карма. Я уверен, что в прошлых жизнях был духовным искателем. А если человек ищет высшей мудрости, то и поступает соответственно. Если поступки благочестивые, то это можно считать твоим энергетическим капиталом, который неизбежно вернется к тебе в виде позитивных обстоятельств. Это может быть как угодно: удача в работе, финансах, отношениях и т.д.

В том случае, если человек встал на темную дорожку, какое-то время его энергетический капитал будет перекрывать негативные последствия нынешних действий. И это может продолжаться пока его позитивная духовная энергия не будет исчерпана.

И что самое скверное: постепенно к его порогу начнет возвращаться новый энергетический импульс – вовсе не благочестивый…

После того, как меня задержали с опиумом, я был доставлен в отделение тогда еще милиции.

Следователь подписал постановление о задержании на семьдесят два часа до выяснения обстоятельств дела. Меня в наручниках доставили в изолятор временного содержания. Это не следственный изолятор (СИЗО). В следственном изоляторе люди могут сидеть годами. В изоляторе временного содержания (ИВС) до тридцати суток. На момент моего заключения в ИВС я уже был наркоманом «со стажем», и сидел «на дозе». То есть я уже года полтора плотно сидел на опиуме, и даже сутки без него мне приносили страдания: болели суставы, бил озноб, начинался понос, болела голова, мучила бессонница, а главное я испытывал сильный психоэмоциональный дискомфорт.

Это был 1995 год, и ИВС выглядел так: камера метров на десять квадратных, деревянный пол, деревянный подиум, который называли «нары», в качестве отхожего места большой (литров на двести) бак, и тусклая «лампочка Ильича». Умывальника не было, на прогулку не водили, матрасов не давали. Спать приходилось на голом деревянном подиуме, кормили один раз в сутки откровенной «баландой». Так же, один раз в сутки утром, выводили в туалет, где арестанты сами выливали этот двухсотлитровый бак со своим дерьмом, умывались, и обратно в камеру. В этой десятиметровой камере нас было человек десять.

На вторые сутки, лежа на голых, деревянных нарах я завыл. Невероятно разболелись суставы, спина, голова, замучили понос и рвота.

Представляете, каково это: дристать каждый час, сидя на двухсотлитровом бачке на глазах у всех, и блевать туда же? И мне кто-то посоветовал: «Да ты постучи в дверь, попроси доктора. Что оно не люди? Может «скорую» вызовут». Голова толком не соображала, и я согласился.

Я стал стучать. Ничего. Я постучал громче. Раздались шаги, открылось окошко, и грубый голос спросил: «Что надо?», я ответил: «Мне плохо», голос: «В чем дело?», я: «Ломка», он: «Сейчас вылечим», и ушел. Через несколько минут раздались шаги. К двери камеры подошло несколько человек. Дверь открылась: «Выходи!». Я вышел. Дверь захлопнулась.

И только она закрылась, меня обступили трое охранников, и, не скрывая зловещего азарта, принялись бить с трех сторон резиновыми дубинками. Я принял несколько ударов, и упал на землю. Били везде: по больным суставам, по спине, в живот, по шее… Я, конечно, закрывался, как мог, но это мало помогало.

Экзекуция длилась минут пять, и закончилась тем, что меня в наручниках пристегнули к клетке для задержанных, в позе распятого Христа. Только Христос страдал за Истину, а я за свое собственное невежество.

Старший из охранников с издевкой спросил: «Ну как ты себя чувствуешь?». Я, хоть и плохо соображая, но уверенно выдохнул: «Вылечили». Они оценили мой ответ, сняли «с креста», и буквально зашвырнули назад в камеру…

Через семьдесят два часа меня выпусти под подписку о невыезде.

Нисходящая спираль закручивалась все сильнее, опиума я употреблял все больше, лимит удачи закончился, и я попался на квартирной краже.

И опять нет смысла подробно останавливаться на моем задержании, скажу только, что это была «стандартная» квартирная кража, я ее осуществил, и просто по глупости наткнулся на ночной патруль.

К тому времени я уже был сильно измотан наркотиками. И когда меня доставили в отдел милиции, конечно, знал, что семьюдесятью двумя часами в ИВС, я уже не отделаюсь. За задержание с опием сырцом я уже имел условный срок, и новый криминальный эпизод давал мне «уверенность» осознавать, что как минимум я буду арестован до суда, а как максимум, получу реальный срок и отправлюсь в исправительно-трудовую колонию на несколько лет отбывать наказание.

В этот раз в отделении милиции со мною обошлись более или менее сносно. Надо признаться, что я активно давил на то, что если ко мне будет применен «допрос с пристрастием», то это может кончиться трагически, в силу того, что у меня не так давно била серьезная операция. Ну и справедливости ради на меня сильно давить не было смысла, я был пойман с поличным.

Следователь допросил меня, и как в прошлый раз задержал на семьдесят два часа. Меня доставили теперь уже в знакомый ИВС, и я прекрасно помнил мою ситуацию с «распятием». И хотя меня в этот раз «ломало» даже сильнее, так как прошло несколько месяцев, и моя наркозависимость только усилилась, я терпеливо сносил свои страдания, лежа на деревянных «нарах» без матраца.

Через семьдесят два часа прибыл следователь, и объявил, что я арестован до суда. Наследующий день дверь в моей камере открылась и циничный голос выкрикнул: «Жилкин! С вещами на выход!». Я собрался и вышел. Меня заковали в наручники и вместе с остальными арестантами заперли в «знакомой» клетке. Через минуту появилась вооруженная автоматами группа охраны. Они выглядели по-другому, и держались по-другому. Нас построили, и старший чеканя слог, стал громко выкрикивать: «Граждане арестованные! Вы переходите в распоряжение тюремного конвоя! Двигаться по команде! Шаг влево, шаг вправо – будет расцениваться как попытка к бегству! Стреляем на поражение! Первый пошел!». В эту минуту я ощутил себя полностью бесправным человеком.

Нас загрузили в Автозак, и когда он тронулся я к удивлению почувствовал облегчение. Да, как ни странно – облегчение. Я понял, что теперь мне не нужно с утра до ночи «рысачить» занимаясь разными темными делишкам в поисках очередной дозы. И будущее не пугало меня.

Вот так спокойно я ехал в Автозаке на встречу с Омской тюрьмой, которая была построена аж в 1859 году, по проектам, одобренным еще Екатериной Второй, и по конфигурации напоминала собой заглавную букву «Е».

К слову: Омское СИЗО реконструировалось в 1973-76 годах, и, насколько мне известно, тогда был построен «новый корпус», но большая часть так и оставалась «Екатерининской».