Алексей Жарков - Избранные. Гримдарк

Грач последовал за Ржавым Куртом, но тот вдруг споткнулся, будто наступив в лисью нору, и сбился с шага, не дойдя нескольких шагов до пятачка, усеянного расчлененными телами, посреди которого бились доппельзольднеры. Из кирасы его торчали два арбалетных болта. Курт падал, устремив остекленевший взгляд куда-то за низкие жирные тучи, и Грач упал рядом, укрываясь его большим телом. По лицу неприятно шоркнула сталь кирасы, а в нос ударил стойкий запах закисшей от пота одежды.

Он ошалело завертел головой, высматривая арбалетчиков, и в тот миг, когда увидел их – буквально в тридцати шагах, впятером натягивающих тетивы для следующего залпа – на плечо ему опустился тяжелый ствол аркебузы, а Маркиз из-за спины крикнул:

– Не шевелись!

Тут же до слуха Грача донеслось шипение фитиля. Краем глаза он заметил, как Пырей, растянувшийся рядом в грязи и тоже прикрывающийся телом Курта, прикладывается к своему ружью. А еще он успел заметить, что от арбалетчиков по дуге, чтобы уйти с линии огня, к ним бегут трое мечников. У одного из них не доставало левой руки, и он волочил цвайхандер правой, чертя в грязи глубокую борозду.

В следующий миг над ухом громыхнуло, в глазах от грохота вспыхнуло, щеку на миг опалило раскаленным железом, и по ней тут же побежали жаркие струйки из моментально оглохшего уха. Обзор закрыло облако порохового дыма, забившее ноздри кислой ватой.

Маркиз и Пырей оставили аркебузы, бросились вперед, обегая ошеломленного Грача и выхватывая на ходу кошкодеры. Вдалеке трое уцелевших после выстрелов арбалетчиков уже вскидывали оружие, готовясь стрелять. Маркиз с Пыреем рванули навстречу мечникам, не давая стрелкам толково прицелиться, и Грач, еле поднявшись и превозмогая тошнотворное головокружение, поспешил следом.

Он успел сделать несколько шагов, прежде чем почувствовал удар в шею. Голова мотнулась, в горле тут же заклокотало на вдохе, а под воротник побежало горячее. Грач потянул руку к горлу, но, не донеся, наткнулся на что-то твердое. Прикосновение пронзило тело болью. Он скосил глаза вниз и увидел, что из шеи тянется конец болта с жестким оперением. Это уже было, подумал Грач. Это случилось с Рудольфом из Гробенвальда, капитаном нашей баталии. Теперь я знаю.

Ноги подкосились, он выпустил из пальцев алебарду и опустился на четвереньки, глядя, как густая кровь капает в грязь, смешиваясь с мутной дождевой водой. Из чего состоит мир? Из воды да грязи. Из чистой воды да черной грязи. Из…

Он вынырнул из тягучего, вязкого кошмара, хрипя от ужаса. Воздух еле пробивался в простреленную гортань, и Грач чувствовал, как пузырится кровь в ране. Вдовоёб тащил его за ногу, тянул за собой к раке. Неподалеку двое вражеских мечников осыпали ударами упавшего Маркиза. Пырей лежал рядом, недвижный, втоптанный в грязь. За спинами еретиков мелькнул Жонглер, и голова одного из них слетела с плеч.

Оперение болта в шее покачнулось, в глазах начало темнеть, но тут Вдовоёб приподнял Грача, усадил спиной к валуну, на котором покоилась рака. Грач встретился с Вдовоёбом взглядом. Тот подмигнул, разрезал ножом ремни его кирасы, снял ее и отбросил в сторону.

Грач, не в силах шелохнуться, судорожно хватал ртом воздух и наблюдал, как Вдовоёб приставил острие ножа к его грудине и со всей силы ударил по навершию, загоняя лезвие ему в грудь. Нож вошел внутрь с влажным хрустом. Треск хрящей и костей заглушил остальные звуки, в легких вспыхнул нестерпимый жар, он попытался закричать, но вновь погрузился в бездонную трясину беспамятства.

Когда Грач опять пришел в себя, Вдовоёб шарил руками где-то у него под затылком. Зазвенел отброшенный в сторону наконечник болта. Вдовоёб ухватился за древко со стороны оперения, вытянул его из шеи с чавкающим звуком. Грач почувствовал зуд в глубине раны, подался вперед, выкашливая из горла сгустки крови. Недоумение постепенно сменилось ужасом, еще более глубоким, чем пережитый минуту назад. Сменилось пониманием.

Осклизлые стены склепа.

Поблескивающий смоляной шарик в руке Вдовоёба.

Осколок черепа с угольной чернотой внутри.

Кислый запах собственной блевотины и протянутый Вдовоёбом сухарь.

Грач опустил взгляд на свою грудь, залитую свежей кровью, на зияющую под распахнутым дублетом рану. И на пульсирующий алый комок в руке Вдовоёба. В груди разливалась гулкая и тоскливая пустота. Там больше не билось сердце.

Вдовоёб оскалил в улыбке стальные клыки и дружески похлопал его по плечу. Грач начал вставать, опираясь о камень, а когда поднялся, рядом с Вдовоёбом появился Чистоплюй.

– Мощи! – орал он. – Быстрее, пока еретики опять не встали. Жонглер их держит!

Не дожидаясь помощи, он вставил лезвие цвайхандера в щель между крышкой и стенкой раки и налег на рукоять всем весом. Тяжелая крышка заскрежетала, отползая в сторону.

Чистоплюй заглянул внутрь и отшатнулся.

– Тут целые мощи! – крикнул он – Великие Святые, она здесь целиком! Грач, сюда, быстро!

Сам он тут же запрыгнул наверх. Уперев ноги в бортики раки, приподнял сползшую крышку и сбросил ее вниз, открывая саркофаг полностью. Грач вскарабкался следом и встал рядом с Чистоплюем, едва удерживая равновесие на узком бортике.

Иссушенное тело Святой Крапалии, укутанное в истлевшую белую плащаницу, лежало в смиренной позе усопшего со сложенными на животе руками. Лицо закрывала стальная маска с выгравированными на щеках цветами.

Чистоплюй кивнул Грачу на мощи, занес меч для удара, но опустить его не успел – вместо этого сам рухнул с бортика на землю. Он покатился по земле, вопя и хватаясь за левое колено, ниже которого у него больше не было ноги. Кровь била из обрубка тугими частыми всплесками, а Вдовоёб уже вновь поднимал свой меч. Всполох стали – и голова Чистоплюя с застывшим на ней недоуменным выражением покатилась прочь.

Это тоже уже случалось раньше, подумал отрешенно Грач. То же самое произошло с Седьмым. Мир, будто узор на огромном ковре, состоит из повторяющихся рисунков. Из отрубленных ног да отрубленных голов. Из крови, рвущейся на свободу из отслуживших тел.

Вдовоёб, перемахнув через бортик раки, склонился над Святой Крапалией, дернул на себя рассыпающийся плат, обнажая бурую грудь, посреди которой чернела дыра. Словно вход в ее склеп, пахнущий сыростью и холодом. И в эту дыру, затаив дыхание, Вдовоёб опустил все еще бьющееся сердце Грача.

Со стороны сражения донесся восторженный рев множества голосов. Грач распознал в нем Гимн Блаженному Иоганну – излюбленную песню зольднеров Людвига Растяпы. Это значило, что план Чистоплюя сработал. Ход сражения переломился. Еретики умирали окончательно. Мир вновь качнулся перед глазами Грача. Вновь зазвучали в ушах далекие цимбалы наплывающего кошмара.