Алан Банкер - Долина скорби

– Господин? – изумился Силас, чьи самые худшие опасения только подтвердились.

Измазанный кровью с головы до ног, Арьен держал в одной руке нож, а в другой голову рыжеволосой шлюхи с разрезанным от уха до уха ртом.

– А шлюхи-то, твои, никчемные, – обронил Арьен и пырнул

Силаса в живот.

Упиваясь ужасом в глазах жертвы, Арьен провернул нож с таким удовольствием, с каким проворачивают кабанину, насаженную на вертел. Издав глубокий вздох, Силас содрогнулся и повалился на залитый кровью пол. Корчась от боли, он судорожно хватал собственные кишки, вываливающиеся наружу. Холод смерти, про который он много раз слышал, принимал его в свои объятия. Довольно скоро его конечности окоченели, и он не мог пошевелить и пальцем. Жирные мухи, бесцеремонно сновавшие по его телу, ныряли во все щели, куда можно было только пролезть. Последнее, что Силас узрел перед кончиной, это как Арьен схватил Сельму за шею, поднеся нож к ее рту. Закрыв глаза, он провалился в темноту, а вместе с ним ушла и мечта о величии борделя «Две стрелы».

– Ну же, будь хорошей девочкой, – прошептал Арьен на ухо Сельме. – Не бойся меня, я хочу тебя сделать счастливой.

Осклабившись, он принялся кромсать шлюхе рот, будто пилил дрова. Гостиная наполнилась воплем Сельмы, а мухи в ужасе разлетелись в стороны.

– Ах ты, сука! – вскричал Арьен и полоснул ножом по языку жертвы, от чего та еще пуще заверещала, брызжа кровью.

– Ты что делаешь, ублюдок?! – заорал Анри, очнувшись от крика шлюхи.

– А ты не знаешь? – огрызнулся Арьен, старательно выкорчевывая язык у жертвы. – Делаю человека…

Не договорив, он одним ударом кулака был сбит с ног и отлетел от окна.

– Если кому скажешь, что здесь произошло, – сказал Анри, глядя в глаза Сельмы. – Я тебя найду и довершу дело брата, все поняла?

– Мммм…, – замычала Сельма, держась руками за окровавленный рот.

– Пошла вон.

Метнувшись к выходу, Сельма рывком открыла дверь и выпорхнула наружу. Оглядев гостиную, Анри вышел следом и, убедившись, что снаружи никого нет, вернулся в дом и вытащил на крыльцо Арьена, а после обошел бордель и привел из конюшни двух коней. Взвалив братца на одного из них, Анри привязал его к задней луке седла своего коня и в спешке покинул бордель. Преодолев полусотню шагов, он в нерешительности остановился у путевого столба, не зная, куда держать путь.

– Я такого от тебя не ожидал, – проговорил Арьен, придя в себя.

Мотнув головой, он уселся в седле и вперил взгляд в затылок Анри, точно хотел его проткнуть.

– Я сам того не ожидал, – отозвался Анри.

Сколько он себя помнил, он ни разу не поднимал руку на брата, и другим не позволял этого делать. И вот, это случилось. Боль за Арьена, за то, во что он превратился по его вине, он носил в своем сердце всю жизнь. Теперь же он ощущал, как его сердце разрывается на части.

– И все ради какой-то шлюхи.

– Прости меня, если сможешь.

– Эх, да что там, – выдохнул Арьен, отведя взгляд в сторону.

Выдержав паузу, Анри посмотрел на солнце, быстро клонящееся к горизонту, подстегнул коня и двинулся на юг.

– Почему на юг? – поинтересовался Арьен.

– А ты пораскинь мозгами.

– Я бы на их месте в Вестхарбор подался – два дня пути, сел на корабль и попутный ветер в помощь.

– Калум, если он всему голова, вовсе не дурак – в Вестхарборе полно шпионов, а в Соутланде можно затеряться.

Анри знал, о чем говорил, ибо Королевский тракт, соединяющий Миддланд с южным побережьем Соутланда, представлял собой дорогу длиной в четыреста двадцать пять миль. Первые двести пятьдесят три мили тракт шел по прямой линии, соседствуя с лесами и полями, убегающими на запад и восток на две-три сотни миль. На западе земля Соутланда упиралась в Скалистые берега, за которыми лежало Западное море, известное своей непредсказуемостью. На востоке простирались леса Грин Каунтри, за которыми плескалось Море слез, окаймленное пятью большими островами. Внешне спокойное, Море слез вблизи восточного побережья Соутланда было неистовым, предпринимая бесконечные атаки на крутые берега Соутланда. Лишь только ближе к устью Гритривера море и суша приходили к согласию: береговая линия, изрезанная бесчисленными бухтами, давала волю морским водам, вдающимся глубоко на территорию Соутланда. Второй отрезок тракта начинался у Форта короля Аргуса, построенного завоевателем Соутланда на берегу Гритривера – широкой и бурной реки, берущей начало в отрогах Скалистых берегов. Имея протяженность в двенадцать миль, эта часть тракта шла с запада на восток вдоль северного берега Гритривера, и заканчивалась у горбатого моста, что в двух милях к югу от Соутхиллса. Что до третьего отрезка Королевского тракта, то начинался он за мостом и далее шел по прямой линии, до самого южного побережья Соутланда. Эту часть тракта, имеющую протяженность в сто шестьдесят миль, называли не иначе, как Пустынной дорогой, ибо земли за Гритривером не отличались ни буйной растительностью, ни богатством дичи, ни удобствами к жизни, к которым так привыкли люди, живущие к северу от реки. Правый берег Гритривера, богатый рыбой и зеленью, через пару-тройку миль переходил в степи и полупустыни, местами изрезанных ручейками, зачастую пересыхающими в жаркие дни лета. За двадцать-тридцать миль до южного побережья, омываемого водами двух морей, начиналась пустыня Соутланда.

– А если они подались в Нортланд?

– В эту глухую дыру? – улыбнулся Анри. – Не смеши меня, братец.

– Гэвин из Нортланда, – сказал Арьен с обидой в голосе.

– Гэвин не дурак, чтобы ослушаться приказа королевы, а вот Калум…

– П-о-о-о-сторони-и-сь! – прокричал зычным голосом бородач, восседавший на телеге, полной корзин с рыбой.

Толпа, сквозь которую пробиралась телега, расступалась не столь охотно, как того хотелось бородачу. То здесь, то там раздавались недовольные возгласы, что, мол, не в тот час он собрался на рынок. Народ, еще с утра стремившийся в верхнюю часть Миддланда, ближе к сумеркам устремился в обратном направлении, уподобляясь отбойному течению в прибрежной полосе. Впрочем, ему было все нипочем.

– Эй, смотри куда идешь! – крикнул бородач, остановив лошадь перед самым носом Уизли.

Не замечая людей, тот медленно брел по улице, напоминая человека, идущего на казнь: понурая голова, взгляд, опущенный в пол и медленная, неуверенная походка, словно он оттягивал конец своего жизненного пути. Уткнувшись лицом в лошадиную морду, Уизли услышал запах гнилой рыбы, а подняв взгляд, узрел большие

грустные глаза.

– Эй, дубина, прочь с дороги! – крикнул бородач, угрожающе

поигрывая кнутом, но Уизли, точно его не слышал, продолжая смотреть в глаза лошади.

– Я вот тебе, – пробурчал бородач и замахнулся на Уизли, как тут же осекся, поймав пустой взгляд незнакомца.