Игорь Сдобников - Ожившие мертвецы. Начало

– Может, останемся? – в своей манере нахраписто и нагло подал голос Редькин. Глаза у него потихоньку начинали мутнеть.

– А что ты Витьку потом скажешь? Он сегодня тебя ждёт, чтобы ты ему рассказал о деньгах, которые ему выплатить должны, о том, когда домой его отправят.

Имя Витька оказало на Лёху волшебное действие.

– Пойдём!

Николаич как-то странно окинул вахтовиков взглядом, пробормотал:

– Как хотите. Только вряд ли мы вас уже увидим.

Раскосый снова чему-то усмехнулся, протянул Лёхе мачете:

– На. Ты, гляжу, тут самый бойкий. Пригодится.

Когда шли к выходу, Миша не удержался, стащив с одной из полок шоколадный батончик, больше ничего взять не рискнул, чувствуя спиной взгляд Николаича и ещё до конца не уверенный, что тот не выстрелит, ведь наверняка того мужика на улице они прикончили. Лёха зато, взбодрённый коньяком, шёл резво и весело. Проскочил мимо брошенного тулупа, на заднице съехал с сугроба и пошёл по улице пьяно размахивая мачете:

– Где вы, живые мертвецы? Выходи по одному!

Мякинин шёл позади, раскатав обратно маску – было стыдно за пьяного Лёху, вдруг кто увидит. Про тулуп даже напоминать не стал: не нянька он ему. В голове всё крутилась информация, переданная новыми знакомыми из разбитого магазина. Всё что Миша видел вокруг: отсутствие людей, кое-где выбитые оконные стёкла,машины, припаркованные, либо брошенные, выглядели так, как будто ими не пользовались несколько недель –указывало на то, что Николаич если и не был прав, то лишь ошибся в причине, ибо разум никак не мог принять оживших мертвецов, инопланетян, нашествие оборотней и прочей ерунды.

– Дошли что ли? – спросил Редькин, наблюдая, как Мякинин рассматривает железную дверь, ведущую в офисный подъезд: домофон не работал, как и магнит, её державший, доводчик был сорван.

В офисе стояла тишина, Мякинин пощёлкал выключателем, находившимся слева у входа под распределительным щитом. Света не было. Вахтовики прошли по коридору мимо пустующего ресепшена.

– Есть здесь кто? – крикнул Редькин во тьму коридора, пихнул дверь по левую сторону.

– Нет никого, – умозаключил Лёха и как загипнотизированный залюбовался насыпным сейфом, стоявшим как раз напротив открывшейся двери. Миша открыл дверь противоположного кабинета, осторожно зашёл, осматриваясь. Отсутствие в офисе людей не удивило, но озадачило ещё больше. Взгляд остановился на письменном столе с разбросанным по нему ворохом бумаг, Миша рассеянно начал в них ковыряться, ища сам не зная чего, попутно мысленно пытаясь разобраться со всем увиденным и услышанным.

– В тебе должны быть бабки, – сказал Редькин сейфу, любовно его погладив. Он оглянулся в сторону кабинета, куда зашёл Мякинин: на стуле большой чёрной собакой, перегнувшись через спинку, лежал тулуп, из кармана светлым хвостовым обрубком торчали рукавицы. Сам Миша потрошил ящики стола, стопка за стопкой выбрасывая на его поверхность какие-то бумаги.

Лёха удовлетворённо хмыкнул и снова развернулся к сейфу. Зачем-то ковырнул его мачете, подумал, отложил его в сторону на тумбу. Где-то должен быть ключ. Взгляд побежал от правого угла: смятые коробки из-под техники, шкаф, с отломанными дверцами, нутро которого было закрыто шторой, сама штора наброшена на шкаф и придавлена сверху принтером, снова какой-то хлам, открытая дверь – взгляд бежит дальше – стол, за ним ещё один, окно… Сзади раздался глухой стук, как будто кто-то топнул. Лёха обернулся: чё за фигня? В ушах хмельно звенело, Редькин собрался было списать всё на пьяный глюк, но стук повторился. Он шёл из шкафа. Лёха шагнул к шкафу, протянул руку, чтобы сорвать тёмную штору. Древний инстинкт, хранивший далёких предков от неожиданных нападений саблезубых хищников, остановил руку на полпути. Лёха обернулся, нашёл глазами мачете, сам не зная зачем, потянулся к нему.

Штора, резко натянувшись, с рычанием рванулась к Редькину, тот инстинктивно поднял вверх руки, защищаясь от падающего сверху принтера. Что-то тяжёлое навалилось на Лёху, урчало, царапалось, избавляясь от мешавшей материи. Лёха извивался, пытался спихнуть с себя напавшего. Штора слезла, обнажив серое лицо с безумными жёлтыми ножевыми глазами. Ощерившийся рот с распухшими дёснами и кривыми зубами ухватил Лёху поперёк руки, которой он защищал лицо. Зубы не могли прокусить толстый рукав, существо рычало и мотало головой, не выпуская руку из пасти, светлые всклоченные на его голове волосы колыхались туда-сюда. Лёха заорал…

Миша вбежал в кабинет. Какой-то плотный мужик в облегающей сальные бока водолазке с рычанием копошился на Редькине. Мякинин резко опустил кулак вниз, целясь в правую почку, по опыту зная, что после такого удара свою жертву выпустит любой качок. Мужик продолжал мять Лёху, пытаясь зубами добраться до его горла. Миша обхватил нападавшего двумя руками за толстую талию и рывком вверх сбросил его с Редькина. Мужик пытался вскочить на ноги, но Мякинин пихнул его на пол. При всей проворности, мужика шатало, как контуженного. Что-то было в нём не так: землистый цвет лица, рыжие волосы торчали в разные стороны, будто вовсе не знали расчески.

– Блин! – вырвалось у Миши. Он узнал нападавшего: это был Лёня Зубов, исполнительный директор той конторы, что их нанимала, неплохой, в общем-то, дядька. Лёня рванулся, выставив вперёд руки, на Мякинина. Миша прянул в сторону, споткнулся, теряя равновесие, опёрся на стол, выровнялся, снова готовый к бою.

Драться было не с кем: Лёня с усталым рыком осел на колени, из его головы торчало мачете, которое со злым сопением вытаскивал Редькин, стараясь не испачкаться в крови.

«Я так и знал, что ты хорошо не кончишь!» – мелькнула в голове яростная мысль. Вот судьба Редькина пришла к логическому завершению, плохо, что убийством человека. Скрутить и сдать местным ментам! Миша резко со спины заломил руку Лёхе. Мачете, упал, зазвенев, Лёха вскрикнул:

– Ты чего?!

Мякинин отпустил руку, швырнул Лёху на сейф, прижал левой рукой к тяжёлому ящику, отставил назад правую ногу, собираясь провести прямой джеб в открытый подбородок. Давно мечтал об этом!

Тело Редькина содрогнулось, будто что-то попыталось вырваться из его утробы. Миша еле успел отскочить. Лёха изверг из себя весь свой обед: коньяк с кусками непереварившейся кукурузы. Ярость Мякинина куда-то вдруг ушла, оставив пустой усталый взгляд на блюющего Редькина.

– Ты чего? – с кряхтением повторил вопрос Лёха.

– Ты человека убил, – ответил Миша, теряя, впрочем, в этом уверенность. Всё увиденное складывалось в общую картину, в которую разум отказывался верить.

– Это зомби, не видишь? – каким-то потерянным голосом рёк Лёха.

Редькин распрямился, собираясь ещё что-то сказать, постепенно приобретая свою обычную задиристость, но тяжёлые шаги в тихом пустом коридоре, заставили его замолчать. Много шагов, сопровождаемые то ли рычанием, то ли хрюканьем.