Наталья Любимова - Наследство старого аптекаря

– Откуда такие сведения? – немного подумав и заложив руки за спину спросил капитан.

– Из достоверных источников, – уклонился от прямого ответа Антонов.

– Значит-с, война… – задумчиво закончил Руднев.

– Так точно! – вытянулся в струнку Антонов.

В дверь кают-компании постучали.

– Войдите! – приказал капитан.

– Господин капитан, разрешите обратиться? – вошел офицер отдав честь Рудневу и слегка кивнул головой Антонову.

– Докладывайте! – не поднимая глаз на вошедшего произнес грустным голосом капитан.

– Японская делегация с ультиматумом, Всеволод Федорович, пожаловала, – протянул пакет с сургучными печатями офицер.

Не распечатывая пакета, капитан обратился к доставившему его офицеру:

– Сережа, – обратился он к нему по-отечески, – пошли на «Кореец» весточку. Пусть Григорий Павлович срочно прибудет на наше судно. Незамедлительно! – строго добавил он.

– Есть! – ответил офицер и резко развернувшись на каблуках хромовых сапог направился к выходу.

– И еще, Сережа, кликни там по дороге боцмана ко мне, – добавил капитан.

Буквально через несколько секунд за дверями раздалось многоголосье по цепочке:

– Боцмана к капитану!

– Боцмана к капитану!

– Боцмана…– растворилось где-то на корабле людское эхо.

Через пару минут раздался стук в дверь кают-компании.

– Войдите! – разрешил капитан.

– Вызывали, Всеволод Федорович? – вытянулся в стойку «смирно» запыхавшийся боцман, приводя в норму свое дыхание.

– Да, Владимир Александрович, вызывал. Вот, – он указал кистью руки в сторону стоящего с Антоновым матроса, – матрос первой статьи Василий Буров с крейсера «Цесаревич», – представил он того боцману. – Будь любезен определи его к нашим матросам, прикажи коку чтобы покормил. И пригласи ко мне нашего судового врача. Думаю, в данных условиях помощь ему будет необходима. Но не прям сейчас, а минут через двадцать.

– Есть! – коротко ответил тот, и видя поникшее лицо капитана, с состраданием в голосе спросил, – разрешите выполнять?

– Да, Владимир Александрович, выполняйте, – кивнул тот.

Когда за матросом и боцманом закрылась дубовая дверь, капитан вскрыл доставленный пакет и бегло прочел его.

– Да, вы оказались правы, это ультиматум, – бросил он бумаги на стол и оперся на него костяшками пальцев. – Нужно сообщить нашим союзникам, возможно они окажут нам содействие в противостоянии, как вы считаете? – обратился он к Антонову.

– Нет, не окажут, – выдержал пронзительный взгляд капитана Роман.

– Почему? – скорее из простого человеческого любопытства спросил Руднев. Он и сам знал, что никто не вступиться за русские суда. Но хотел, чтобы еще кто-то аргументировал его догадки.

– Никому из них не нужна сильная Россия. Они видят в нас соперников, а не союзников. Так было и будет всегда, – зачем-то добавил Антонов.

– Вы очень умный молодой человек, – подошел в плотную к Роману капитан и стал смотреть тому прямо в глаза, – и очень проницательный, – добавил он, – к сожалению, не все разделяют нашу с вами точку зрения, – подытожил он и остался доволен тем, что Антонов не отвел взгляд и не опустил глаза.

– Но вы и не моряк, – резко развернулся капитан и пошел к столу. – Кто вы? – строго спросил он своего оппонента.

– С уверенностью я могу сказать только то, что я русский человек, что я патриот своей Родины, что я действительно врач-хирург, и что в моем времени меня зовут Роман Антонов, – прямо ответил парень.

– А-каково ваше время? – поинтересовался Руднев, снова заложив руки за спину.

– Мне не чем вас порадовать, господин капитан, – с сожалением в голосе признался Антонов. – Все также, как и сто лет назад. Ни Франция, ни Италия, ни Англия, ни тем более Америка так и не стали союзниками России, они до сих пор видят в нас сильных соперников.

– Сильных, это хорошо! – улыбнулся в пышную бороду Руднев. – Пусть знают, что Россию сломить нельзя! – стукнул он кулаком по столу, так что письменные принадлежность со звоном подскочили вверх. – Мне не хочется унижаться, но я обязан поставить в известность капитанов международной эскадры, чтобы нас, как обычно, не обвинили во всех смертных грехах.

– Да, время идет, а в мире ничего не меняется, – констатировал Антонов.

– Это хорошо! Я всегда знал и верил, что Россия великая страна. Русский народ достоин такой страны, – погрозил указательным пальцем капитан воображаемым врагам.

В дверь постучали.

– Войдите! – ответил на стук Руднев.

– Вызывали, Всеволод Федорович? – мягким голосом спросил судовой врач.

– Да, Дмитрий Алексеевич. Вот подмога вам пришла в виде врача-хирурга Романа…, – капитан сделал специальную паузу глядя на собеседника.

– Роман Иванович Антонов, – представился тот, и протянул руку для рукопожатия вошедшему.

– Очень рад, – искренне улыбнулся пожилой человек. – Дмитрий Алексеевич Северский, – протянул навстречу свою теплую руку доктор.

– Берите этого молодого специалиста и вводите его в курс дела, – распорядился капитан, – буквально через несколько часов у вас начнется очень жаркая пора. Не теряйте драгоценного времени. Идите…

– Слушаюсь! – выпятил грудь колесом Северский перед капитаном, а Антонову приказал указывая кивком головы в сторону дверей:

– Кругом! За мной!

– Есть! – по-военному ответил Антонов и неуверенной сбивающейся походкой отправился за врачом.

Когда за ними закрылась массивная дверь Северский-старший, так захотелось назвать своего пра-пра-прадеда Антонову, спросил:

– Вы что не военный?

– Нет, -признался тот.

– Оно и видно, что ничего вы про флот, «Ваше благородие» не знаете, – укоризненно посмотрел он на своего будущего пра-пра-правнука.

– Вы правы, ничего, – подтвердил Антонов. А мы сейчас идем в санчасть? – решил он перевести разговор на другую тему.

– Не в санчасть, а в лазарет, – поправил Северский-старший.

Антонов решил молчать, для своей же пользы.

В лазарете все было чисто и до боли примитивно. Ни тебе специальных холодильников, ни стеклянных шкафов, ни другого медицинского оборудования в виде стоек для капельниц, стерилизаторов в виде сухожаровых шкафов, ни дефибриллятора. Даже перевязочного материала было настолько мало, что у Антонова выскользнуло:

– Эта аптечка годна только для того чтобы оказать помощь при порезе пальца.

– А других травм у нас и не бывает, – пожал плечами старый доктор. – Во всех остальных случаях превалирует принцип: «Эвакуация прежде всего».

– И как вы собираетесь эвакуировать человека, например, с проникающим ранением живота? – от чего-то разозлился Антонов.

– В мои обязанности входит лишь доврачебная помощь, – тоже стал раздражаться Северский-старший. – Порезы, царапины, ушибы, даже нарывы мне лечить нечем, кроме как спиртом, – распалялся он.