Сергей Алексеев - Три шершавых языка

Среди них оказался и Марк, притом совершенно по иной причине. Новым царькам пришлось здорово поломать голову, решая как с ним поступить. Хотя каждый, положа руку на сердце, мог припомнить «удачливость» Марка с Куртом, но культ личности старого лидера отчаянно оплевывался и растаптывался. Вместе с ним открыто презиралось все то, что было частью старого режима.

Кроме того, Марк за последние годы резко дал в рост и благодаря тяжелым тренировкам уже не выглядел человеком, готовым спокойно стерпеть провокацию или даже надменное отношение. Того и гляди с ним могут быть серьезные неприятности. А значит, следовало для начала проверить его на стойкость.

Два месяца Марка никто не трогал, словно его и не существовало. Банда объедков была вполне многочисленной, и потому не составляло труда найти кому выполнять самую неприятную работу. Марк же спокойно учился, делал уроки, много читал, ходил дежурным по расположению и выполнял прочие повседневные обязанности. Все бы и дальше так продолжалось, если бы на сложившуюся систему не повлияли внешние силы.

***

В один из дней то ли из любопытства, то ли просто от смертельной скуки очередной крупный горе-чиновник решил посетить богом забытое заведение. И, конечно же, как всегда в таких случаях, встреча ожидалась в чистых и опрятных помещениях, где счастливые воспитанники в новых одежонках питаются как в лучших домах Лондона, ни в чем себе не отказывая. Телевидение – обижаете! Без него вообще сейчас ни одно телодвижение не имеет смысла. И почему, я спрашиваю себя, таких недалеких залетных птиц ни разу не смущает тошнотворный запах свежевыкрашенных помещений? Замечу, что и разговоры чиновника и встречающих его должностных лиц со стороны выглядят довольно занимательно. Один задает глупые вопросы, с противоположной стороны слышна возмутительная ложь. Иногда они меняются местами, один просит, другой обещает. Но форма всегда одна: спрашивает – глупец, отвечает – лжец.

В такой денек Марку как одному из самых работящих воспитанников досталась роль маляра, и он целыми днями мазал шпатлевкой и подкрашивал облупившуюся от стен краску, а кое-где белил потолки. Работы было много, а времени как всегда в обрез. Тогда к нему и подошел паренек по кличке Большой, потому что он был действительно большой.

Руки, вечно утонувшие в карманах, и ноги широко расставлены. Так было легче скрыть их кривизну. Одежда его была в полном порядке, отглажена и сидела по размеру. Кроме того, ее еще не успели потрепать время и казенный стиральный порошок. Верхние пуговицы рубашки вызывающе расстегнуты, на руке часы – редкость для местного общества. В нарушение всяких правил на шее блестела серебряная цепочка. Каждая деталь говорила о нем как о человеке, не гнушавшемся добиваться силой всего того, что он желал заполучить. Кроме того, он был близким товарищем одного из названных здесь корольков.

Весь этот день он служил дежурным по расположению, и в его обязанности входило поддержание порядка. Конечно же, этот порядок наводился руками самых жалких да затюканных мальчишек. Но таких сегодня поблизости не оказалось.

– Взял тряпку и пошел драить сортиры, – нагло приказал Большой.

– Ты, видно, приболел, парниша, – дерзко ответил Марк, – ты, сынка, сильно ошибся! Не к тому человеку ты подошел, и не так.

– Значит, ты отказываешься? Похоже, проблем у тебя давно не было? – продолжил давить Большой, но уже менее решительно, оглядываясь зачем-то по сторонам.

– Со своими проблемами я справлюсь. Беспокоишься, мамуля, за меня?

– А может быть, подумаешь еще разок?

– Тебе еще раз повторить? – разозлился Марк. – Плохо тебе, обезьяне, похоже, доходит?

– Ну хорошо, мы с тобой поговорим еще, – попятился Большой.

– А что не сейчас?

– И за обезьяну мне ответишь!

– Только рад буду!

– Мы с тобой скоро встретимся, – рявкнул Большой, окончательно поворачиваясь к Марку спиной, словно смакуя, раздумывая последнюю фразу про себя.

У Марка не было сомнений, что ближайшие события будут разворачиваться не в самом приятном ключе. Как легко все-таки во что-нибудь вляпаться и как же достало это общение сквозь оскаленные зубы, думал он. Вместе с тем в голове раз за разом витали ранее внушенные Куртом формулы, которые придавали не столько сил и уверенности в себе, сколько награждали душевным спокойствием.

– За покой нужно биться, – произнес он заветные слова полушепотом. – Сила – это гарантия безопасности. Я больше не тот человек, каким был раньше. Я владею собой и ситуацией, я буду стоять на своем, даже если придется идти против всего мира, против самого Бога, – продолжал он, словно читал молитву. Затем ему вспомнилось, как Курт вдалбливал ему эти мысли, как он издыхал от истощения сил, повторяя это.

Ужин в столовой для Марка проходил в каком-то непривычной атмосфере. Воздух в этот раз наполнял не повседневный шум непринужденной болтовни и лязганья посуды, а жаркие перешептывания, часть которых было легко расслышать в прозрачной тишине. При этом на Марка падали десятки любопытных взглядов. Как же все-таки бывают полезны эти глупые слухи, подумал Марк. Весь грядущий расклад ему был уже известен заранее.

***

Среди ночи кто-то похлопал Марка по плечу.

– Тебя Большой ждет в умывальнике, – произнес сиплый голос.

– Подождет! – ответил Марк грубо, потягиваясь. Ну что же, пора за дело!

У него не было страха перед дракой, какой обычно зиждется у меланхоличных персон. Никого в своей жизни он больше не боялся. Но его не оставляло тяжкое чувство усталости от всего, будто целый век делаешь одну и ту же монотонную работу. Беспросветно, без надежды поменять хоть что-то в жизни. Когда раз за разом прилетают удары по голове, перестаешь воздвигать это явление в ранг чего-то противоестественного человеческому существу. Драка за дракой он убедился в несерьезности болезненных ощущений, как бы плохо ни складывалась ситуация. А страх, если он и есть, быстро испаряется в пылу боя.

Марк спрыгнул с кровати, и теперь его мысленные образы рисовали печальные останки его противника, униженного и умоляющего о прощении, но недостойного его.

Недолго думая, он надел брюки и куртку. Из-под тумбочки вытянул свои туфли, припасенные рядом, вместо отведенного для этого места. Марк надел их и плотно завязал шнурки. Стараясь не привлекать внимание дежурного воспитателя, дрыхнувшего в комнате отдыха перед телевизором, он направился в умывальник, где уже дожидался Большой, одетый в брюки и тапочки. Он стоял молча, довольный и уверенный в своих силах, просто лыбился и смотрел наглым взглядом. Руки он держал сложенными на груди. Марк плотно закрыл за собой дверь и тоже уставился злобным взглядом на Большого. Как он и ожидал, из соседней комнаты, где находились туалетные кабинки, вышли еще трое. Все как один, разумеется, дружки неприятеля.