Адам Нэвилл - Никто не уйдет живым

– Иногда понимаешь сразу, – сказал он голосом, приглушенным смесью печали и пассивного сопротивления, которую Стефани помнила слишком хорошо.

Толку от этого разговора не было.

– Конечно. Слушай, я лучше отключусь. Мне нужны деньги на телефоне, чтобы комнату искать, – ее голос начинал срываться, и чем дольше продолжится разговор, тем будет хуже.

«Нет, подожди, не вешай трубку. Я тебе перезвоню», – раньше он всегда говорил что-то подобное, но эти времена давно прошли. Вместо этого Райан сказал:

– Позвони Джони. Или Филиппе. Бекке.

И это ее действительно протрезвило.

– Они в Стоке. Я туда не вернусь.

«Я не вернусь туда, где живет она: Вэл».

То, что Райан хотя бы предложил ей вернуться в родной город, в очередной раз показало, что он о ней на самом деле больше не думает. Или, что еще хуже, больше о ней особенно не беспокоится. Они действительно расходились своими дорогами и забывали друг друга.

– С тобой все будет в порядке, – сказал он, успокоенный, судя по голосу, тем, что разговор заканчивался. – Ты умная девочка, Стеф. Мне не нужно тебе этого говорить. Что-нибудь да появится.

– Вот этого-то я и опасаюсь. В моей долбаной комнате.

– Что? Этот ублюдок-хозяин пытался к тебе подкатить?

– Нет. – «Пока нет». – Слушай, я не стала бы звонить, если бы не отчаялась.

– Ну спасибо.

– Я не это имела в виду. Просто… Никто мне не поверит. Этот дом. – Ее голос упал до шепота. – С ним что-то не так. Все не так. Тут люди… девушки, которые говорят и плачут, но я не знаю, есть ли они. Я не могу их найти.

– Что?

Стефани начала плакать. Она всхлипнула:

– Здесь что-то происходит.

– Что происходит?

– Не знаю. Кто-то был у меня в комнате, Райан. У меня в комнате!

– Что? Где вообще этот дом?

– Эджхилл-роуд. Я не могу здесь оставаться.

– А номер какой?

– Восемьдесят два. Пожалуйста, ты можешь мне помочь?

– Но кто был в твоей комнате? Я не понимаю.

– Когда я включила свет, никого не было. И еще… в ванной… голос. Все неправильно.

– Что? Ты имеешь в виду…

Гудок оповестил ее, что на телефоне закончились деньги, и Стефани потребовалось все невеликое самообладание, чтобы не запустить мобильником в стену.

Она прикусила язык прежде, чем поток ругательств сорвался с ее губ – ругательств, которые заставили бы ее ощутить еще большую безвыходность, – и в этот момент кто-то сообщил о своем прибытии игривым тройным стуком в дверь.

Это был Драч.

– Вот што, милая. – У него были с собой бутылка вина и два бокала. – Я тут сообразил, што ты одна в пятницу вечером, и мне это не понравилось. Подумал, может, захочешь отметить переезд, типа. Новоселье.

Не подслушивал ли он под дверью? От мысли, будто Драч знает, что у Райана она больше поселиться не может, Стефани пробрал озноб.

– Нет. Не самое удачное время. Но спасибо.

Воняющий лосьоном после бритья Драч вошел в комнату без приглашения, двигаясь одновременно на нее и вокруг нее. Он оказался так близко, что она отшатнулась, как от удара.

– Не надо так. Я ж за милю вижу, што ты снова ревела. Расстроилась из-за чего-то? – Он поднял бокалы. – Никаких подкатов, типа. Не обижайся, сестренка, но ты не в моем вкусе, да и бизнес с удовольствиями я не мешаю. И вообще, мне этого дела хватает.

Он говорил так, словно отвергал ее предложение:

– Просто оказываю гостеприимство, типа.

Она не могла запретить ему войти. Комната на самом деле не принадлежала ей, а была предоставлена в знак его снисходительности; Стефани провела здесь одну ночь, и ее право на это место еще не утвердилось. Осознав это, она представила, как его лицо окаменеет и побелеет от ярости, если она скажет, чтобы он отвалил; а потом представила себя стоящей на улице под дождем и с сумками у ног.

– Я сяду?

Если бы она и возразила, это ничего бы не изменило, и когда он тяжело уселся на ее постель, Стефани передернуло от омерзения. Он уверенно стирал последние следы ее сопротивления. Намеренно, к тому же, и с наслаждением, и она ненавидела его за это.

– Не удивительно, што ты не можешь парня удержать, девочка. С таким-то лицом. Кто ж захочет на такое целый день смотреть?

– Вы… – она осеклась, когда Драч вызывающе задрал подбородок. Он был одет в новый красный пуховик «Хелли Хансен», джинсы «Дизель» и свои чистенькие зеленые кроссовки. Позер-хулиган; такие ей никогда не нравились.

– Я слыхал, ты с Фергалом познакомилась. Кузеном моим. Говорит, што видел тебя внизу.

Болтая, он стрелял глазами, оглядывая комнату у нее за спиной.

– Это што, почта? – Он поднялся и схватил ее со столика. – Ты што с ней делала?

– Я… ее подобрала.

Всякий след издевательского юмора исчез из его глаз так быстро, что это ее шокировало.

– Вижу, но она ведь не твоя.

– Знаю. – Она сглотнула. – Ваш кузен, он…

– Што?

– Ошарашил меня. И я забыла, что она у меня в руках. Драч снова уселся, довольный.

– Ошарашил тебя! Это мне нравится, «ошарашил». Такое словцо не часто услышишь. Умеешь языком вертеть, девочка. Улыбайся только почаще, и мир в твоих руках.

– Что он делал? У той двери, внизу?

Драч нахмурился:

– Это и его дом, не только мой. Может делать, што хочет.

Ей показалось странным, что кузен является совладельцем дома.

– Кто там живет?

Драч начал шмыгать носом.

– Никто. Вход закрыт. – Он откупорил бутылку вина. – Вся та часть дома закрыта.

– Почему?

– Там поработать надо. Слушай, ты винище будешь или нет? Я-то его не часто трогаю. Дурная водичка. Пара стаканов – и меня, типа, держать приходится. Как-то оно с моей башкой играет. Мне бы лучше травки чуть-чуть, кокаинчику. Но один-то бокальчик не повредит, наверное.

Кузен Драча, Фергал, прислонившийся головой к двери в неосвещенном коридоре, словно медитируя, не казался готовящимся к ремонту. А Драч пытался соскочить с темы.

– Отделка нужна? – спросила она, подталкивая его к разговору.

– Серьезнее, милочка. Сначала все, типа, перестроить надо. Забот у нас будет полон рот.

– Но там, вроде, живет мужчина? Я утром слышала, как он уходит. Или это был ваш кузен?

Драч уклонился от ее взгляда, шмыгнул.

– Наверное. – Он передал ей бокал, до краев полный белого вина. – Вот, держи, хватит совать везде нос, пора пить.

Стефани взяла бокал и смирилась с тем, что сидеть ей придется на кофейном столике.

В течение следующего получаса, удивленная собственной молчаливостью и стеснительностью, и отвечавшая по возможности односложно, Стефани отбивала стремительные вопросы домовладельца о своей временной работе, мачехе, друзьях и учебе, причем Драч особенно заинтересовался тем, что она сдавала экзамен по психологии:

– Подумывал о том, штобы самому чем-то таким заняться.