Анна Абаимова - Папа, куклу звали Джульеттой

Отыскала взглядом на парковке свою машину – за время её пребывания тут никакой добрый волшебник не подменил развалюху шикарным ягуаром… Оказавшись в салоне, она всё-таки немедленно откусила большой кусок сыра – едой она часто заглушала так неожиданно подкатывающую к сердцу тоску, хотя, впрочем, сейчас в самом деле почувствовала голод, и ещё хотелось всё-таки убедиться, что еда эта настоящая, ведь когда-то давно в юности и в детстве она не могла о такой даже мечтать.

Едва разжевав, проглотила сыр с наслаждением и откусила ещё.

Ехать никуда не хотелось, да особенно было и некуда. Работать летом она старалась поменьше, огородом не занималась, а друзья и вовсе казались ей каким-то ненужным аспектом жизни, и если она заводила с кем-то дружбу, только в том случае, если ей это виделось полезным и выгодным. Однако люди в последнее время стали чрезвычайно продуманными, использовать их удавалось редко, однако такие вот экземпляры, как Аким Аркадьевич, всё-таки ещё встречались. Она включила музыку в салоне – зазвучали почему-то детские песни, так сразу она не сообразила, то ли воткнула машинально какой-то диск, то ли это было радио. Однако песни узнала – в своём детстве она их слушала тоже, и тогда мыслями незаметно унеслась туда – в прошлое.

…Вроде с первого взгляда там было всё как у всех, немного кукол, плюшевый медведь, галетное печенье и какао, но девочка плакала – там, в прошлом. Размазывала сопли по щекам и что-то торопливо говорила – будто себе самой. Никто не слушал, не обращал внимания, тогда она топала ногой – это тоже не срабатывало, отрывала медведю лапу – и это не помогало… Брала игрушечную посуду и будто взрослая бросала её об стену. В кукольных чашках была налита вода с чуть-чуть добавленными акварельными красками, в тарелках – смоченная разноцветной водой нарезанная бумага.

– Ты психопатка! – кричала на неё мать, видя как всё это разноцветье радужными полосами стекает по светлой стене.

Девочка, услышав это непонятное слово, начинала кричать ещё громче.

Тогда мать хватала её за руки и по старинке ставила в угол – но девочка не понимала, чего ради она должна там стоять, поэтому тотчас выходила, а после пристально наблюдала, не схватят ли её, чтобы поставить туда снова, скалила зубы, будто дикий зверёк, или может быть даже бешеный, норовивший укусить в любой момент.

– Чего она такая? – спрашивали её родителей разные люди, которые часто бывали у них в гостях.

Их лица маленькая Лариса не запоминала, а имена не знала и вовсе – для неё все они были надоевшими гостями, которые приходили непонятно зачем, никогда не приносили ей никаких гостинцев, даже всегда, как ей казалось, основательно мешали им жить.

– Психопатка она у меня, – всегда поясняла мать девочки и махала рукой в её сторону, а может быть махала на неё саму, этого так сразу было не понять.

– Из-за чего психует? – переспрашивали гости.

– Да по любому поводу, – бросала вскользь женщина и казалось, ей вовсе не важно, почему ведёт себя так её родное создание.

Несмотря на эти истерики дочери, она отворачивалась и продолжала с гостями свои скромные застолья.

Маленькую девочку раздражал запах спиртного – она не могла понять, зачем взрослые люди пьют эту дурно пахнущую гадость. И ещё ей становилось страшно, потому что повзрослев, ей предстояло пить то же самое. Но ей не хотелось, и поэтому не хотелось взрослеть, ведь взрослые, по её мнению, делали какие-то глупые нудные вещи, и ещё они все без исключения ходили на работу, и она вовсе даже не представляла, что можно делать там целыми днями. Наверняка там ужасно грустно и хочется реветь. И поэтому заранее от всех этих мыслей она тоже ревела. Они порой вот так внезапно захватывали её и мучили до тошноты. Но никак она не находила слов, чтобы объяснить, почему плачет.

Мать её всегда думала, что это просто так, без причины… То и дело давала девочке подзатыльники. Но Ларисе в самом деле никогда ничего не хотела, потому что всё и так было и многое, что хотела, она могла взять сама. Для этого всего лишь нужно было дождаться, когда разойдутся гости, а сама мать уснёт… Тогда девочка потихоньку пробиралась на кухню, собирала пустые бутылки и прятала их, чтобы потом, когда не будет никого дома, спрятав их в большой пакет, отнести в пункт приёма стеклотары. Мелочи, которую ей там давали, вполне хватало на сладости и разные другие девичьи пустяки и она удивлялась, почему взрослые не делали также, ведь у них тогда всегда были бы деньги и на работу тогда не пришлось бы ходить.

Становясь старше, запросы её тоже возрастали и тогда она понимала, что денег, полученных за пустые бутылки, вовсе не хватит на жизнь. Помимо домашних застолий теперь она собирала их просто на улице и в подъезде, всё время досадуя, что их слишком мало, и никогда не сдашь на такую сумму, какую необходимо. К её отчаянию со временем стал ещё подмешиваться подростковый возраст, и тогда она закатывала уже настоящие истерики, отчего мать лупила её нещадно.

– Ты спроси, может быть ей что-то нужно? – спрашивали тогда у неё неизменно гостившие подружки.

– Всё ей нужно, – отвечала в порыве гнева мать. – И шмоток модных хочет, и косметику, только всё не такое надо, как у нормальных людей, а прямо непонятно какое необыкновенное. Да только где это взять и на какие деньги?

Юная Лариса после этих слов постепенно замолкала – недоумевала она, как мать её догадывается обо всех этих желаниях, ведь они никогда не обсуждают их. Или она всё-таки иногда проговаривается? Хотя наверняка мать догадывалась об этом и без слов, бывая в комнате дочери, где все стены были увешаны фотографиями актрис. В самом деле поначалу мать это даже настораживало и она всерьёз беспокоилась, не лесбиянка ли её дочь, ведь обычно девочки любуются плакатами с сексапильными кинозвёздами мужского пола. Но потом поняла, что дочь её всего лишь хочет им подражать, быть похожей на них. Чтобы прервать порой истерики дочери, делала колкие замечания.

– Размодничалась, – кричала она. – Куда тебе до такого гардероба! Посмотри на них и на себя!

И Лариса в самом деле смотрела – когда она делала макияж и наряжалась на дискотеку, выглядела порой, как ей казалось, даже намного лучше. Но ведь и все эти красавицы тоже были при параде, а переодень их в домашний халат, смой косметику – явно ничего не останется, будут обычными серыми мышами. Однако все эти как будто бы даже разумные мысли всё равно выводили её из себя, и она начинала реветь, начинала раскидывать всюду попадающиеся под руку вещи, выбрасывала тогда уже настоящую еду, которая казалась ей невкусной, а в ответ на замечания матери всегда материлась.

– Психопатка! – кричала по-прежнему мать, не зная теперь и вовсе, как повлиять на повзрослевшую дочь – ведь в угол её уже не поставишь.