Эпоха Век - Бабы дуры

– Что стоишь, мерин, давай, валяй вниз. Вынужден извиниться перед вами за эту сцену, обычно мы работаем более тактично.

То, что этот парень сделал в следующую минуту, привело Таисию в состояние полного ступора – он нагнулся… поцеловал её руку, потом по-смотрел в глаза и улыбнулся:

– Всего хорошего.

Таисия, как зачарованная, держала руку навесу и очнулась только тогда, когда хлопнула дверь подъезда. «Какие у него глаза, просто чудо, высокий, красивый, любовника бы такого и жизнь, можно сказать, удалась. Господи, о чём ты, старая, думаешь?». На негнущихся ногах она вернулась в квартиру Павловны. Та так и сидела на одном месте, даже к дверям подслушивать вряд ли подходила.

– Ну, пить-то будем сегодня или как?

– Картошку подогреть? – Таисия медленно опустилась на стул.

– А чё её греть? Тебя минут пять не было.

– На чём мы остановились? – всё ещё под впечатлением увиденного, Таисия сказала первое, что пришло в голову.

– На том, что ты – дура, – Павловна легонько ткнула пальцем Таисию в лоб, та будто проснулась и передёрнулась, – я же тебе русским языком сказала, не ходи, крови бы всё равно не было, ребята у меня не кровожадные, так, пару синяков, да рёбра бы помяли, делов-то куча. Это нехорошо, когда собственное дитятко, которому ты жизнь дала да грудью вскормила, так грязно родную мать кидает, в Куршавелях хотел отдохнуть от делишек своих «праведных». Ты сама попросила меня разрулить твою проблему, для меня желание клиента – закон.

– Хотела спросить, откуда вы такие приблатнённые словечки знаете, да вспомнила, лагеря, – Таисия сделала большой глоток вина, – а кем вы работали?

– Товароведом, – гордо распрямив спину, сказала Павловна.

– Ого! А это до лагеря или после? – Таисия спросила сразу, не задумы-ваясь и, по колючему взгляду Павловны, поняла – задела тонкие струны души старухи.

– Ты думаешь, я за пару часов передам тебе весь свой багаж прожитого и ты, тут же, помудреешь? – прищурилась Павловна.

– Я не хотела вас подколоть, правда! Хотела послушать о вашей жизни, вы-то, поди, о моей уже всё знаете.

– Не всё, ты в каком году родилась? – судя по тональности голоса Пав-ловна не обиделась на Таисию.

– Я вам скажу, только никому, – шопотом сказала Таисия, – мне-то всегда сорок два.

– Тю, как это?

– Да шучу, родилась я в 1953, 30 апреля, матушка мною быстро разрешилась, а могла и потерпеть, какой-то минутки не хватило, тогда бы я свой день рождения в большой советский праздник отмечала. Мать просила акушерку, но та ни в какую, раньше все друг на друга стучали, чтобы за бдительность грамоту получить.

– Не говори о том, чего не знаешь, просто в твоём случае принципиальная медичка попалась, а может, и так, что-то об оккультизме и астрологических науках знала, поэтому не стала тебе с самого начала жизнь определять. Праздники меняются, забываются, а ты – факт.

– Не понимаю, что-то вы туману напустили на обычное дело.

– А вот давай-ка горло промочим и я тебе объясню, – отпив глоток ви-на, Павловна продолжила, – гороскопами и всякими подобными разностя-ми я давно заинтересовалась. Эта литература когда-то вообще запрещённая была, так, со слов стариков можно было хоть что-нибудь узнать. А сейчас красота, на каждом прилавке книжек по сотни лежат, бери и читай, выводы делай и за людьми наблюдай. Так вот, ты, девонька, типичная змея, пятьдесят третий год был годом змеи. Если соединить все цифры этого года получиться девятка.

– И что?

– А то, что ты сама над своей жизнью подумай и увидишь, ты – холодна, расчётлива и целеустремлённа, я бы не хотела стать твоим врагом.

Твоё проклятие, как яд змеи, людей, что ты со зла отметила, отравит мучительно и бесповоротно, никакие бабки-ведуньи не помогут. Тот, кто отправил тебя на эту землю, ангел или демон, не знаю, тут ещё подсчёты нужны. В ночь на первое мая весенний шабаш ведьм, они на Лысую гору

летят, открывать летний сезон. Чего ты посмеиваешься? Точно тебе говорю, силу свою ты пока ещё не знаешь или не замечала последствий, но время придёт и, – Павловна ткнула Таисию пальцем в лоб, – тут дверка откроется, все, что в твоём мозгу есть проявится. Я знаю одного человека, который в ночь с тридцатого октября на первое ноября родился, так она ого-го какая ведьмачка.

– Так число-то другое? – пожала плечами Таисия.

– Другое-то другое, нов эту ночь ведьмы опять на шабаш собираются, чтобы, как говориться, летний сезон закрыть, расслабиться да о своих подвигах похвастать.

– Павловна, вы меня удивляете, – расхохоталась Таисия, – такого бреда от вас я вообще не ожидала услышать! Вы были коммунисткой?

– Заявление писала, – кивнула головой Павловна, – да вот только обстоятельства так повернулись, что миновала меня чаща сия, а может и хорошо, будь я партийной, срок бы раза в два больше мне впаяли. Обошлось. Господи, вкуснота-то какая, – Павловна зажмурила один глаз от удо-вольствия, отпив ещё глоток вина, – для того, чтобы наслаждаться этим питьём и стоит на свет родиться. Вино как любовь, один бокал делает человека счастливым, много – безумным. Конечно, страсти по мужикам во мне давно улеглись, а вот этот напиток до сих пор бодрит и умиротворяет.

– Павловна, сколько раз вы замужем были?

– Ты будто следователь, разговор резко переводишь, чтобы врасплох застать, – хмыкнула Павловна, – а ни разу. Что удивляешься, вот так у меня жизнь сложилась, троих своих воздыхателей я похоронила.

– Матушки мои, как же так? – изумилась Таисия, – что за напасть такая?

– А вот и напасть, каждый из них, пока мы женихались, от какой-нибудь хвори помирал. Время было тяжёлое, врач один на сотню вёрст да и таблеток-микстур раз- два и обчёлся. Это сейчас молодёжь друг другу в глаза посмотри и уже в кустах барахтаются, в наше время всё по-другому было, до свадьбы ни-ни. Так до тридцати лет я в девках и проходила, пока не появился в нашей деревне Ванюшка, его к нам из области на уборку в подмогу прислали, трактор в ту пору, как и врач, один на всю округу был. Красавец, гармонист, все девки по нему сохли, а он меня выбрал. Я вроде и невестой завидной по тем меркам была, у меня дом большой, хозяйство, жила одна, моя мать с братишками-близняшками к тому времени померли, чахотка и отец долго не прожил, запил и сгорел. Ванюшка сразу на меня запал, хотя по деревни обо мне дурная слава шла, мол, «чёртова невеста, сам нечистый её женихов могилу сводит, чтобы её не отдавать никому».

Советская власть про религию да всякую чертовщину людям хорошо мозги полоскала, да разве вековую дурь за малый срок вылущишь? В один из дней, мы на току зерно лопатили, подошёл ко мне председатель колхоза нашего, дошли до него слухи, что Иван на меня глаз положил и говорит мне тихонько: «ты, Анна, Ивана к себе не подпускай, где я ещё трактори-ста в такую пору возьму». Я так и обмерла, ещё если бы мне бабка, из ума выжившая, такое сказала, куда ни шло, но председатель – коммунист? Чуть сквозь землю от стыда не провалилась, но наказ запомнила, чтобы людей против себя не настраивать. Стала избегать Ивана, старалась, чтобы наши пути никак не пересекались.