Александр Борзов - Пассажиры

– А я… – он открыл меню и ужаснулся. Закрыл его и отложил. Скидок не было.

– Что такое, Семён? – спросил Ринат.

– Да не хочу я ничего. Недавно поел…

– Хм, о'кей… – по взгляду Рината было понятно, что он догадался об отсутствии финансов у Семёна. Может, Семёну казалось, что в этом взгляде было даже не презрение, а скорее равнодушное «Ну и ладно». Ринат снова посмотрел в меню, словно читал любимую книгу. Даже не книгу, а любимый момент, потому что он каждый раз переворачивал страницу, а потом снова пересматривал предыдущую. Семёна это раздражало. Ярослава по-прежнему хранила молчание, уставившись пустым взглядом в стол. Около часа назад она успела изучить Рината и теперь, оторвав взгляд от стола, изучала Семёна. Ей он казался странным, взъерошенным и неряшливым. Особенно раздражала его куртка с накинутым на голову капюшоном, отчего он был похож на бородатого геолога.

– А я вот желаю гамбургер и апельсиновый сок, – громко продекламировал Ринат, – могу себе позволить.

«Ты без нас пропадёшь!» – Семен тоже хотел иметь много денег, но голос отца, вырванный из памяти, подействовал как ток.

Пришла официантка, и они сделали заказ. Ярослава в свою очередь заказала молочный коктейль Орео. Пока ждали, разговорились.

– Мы здесь собрались из-за нашего любимого писателя, отчего не повод обсудить его творчество? – деловито начал Ринат.

– Да что тут говорить… – сказал Семён. Как же ему ужасно хотелось есть и пить. – С каждой книгой, а у него их около десятка, Перфилов менее интересен. Если «Безумция невиновности» ещё динамичная и при этом умная, как и вторая книга «Гвоздь», которая считается апогеем творчества Перфилова. Это такая же динамичная книга, но она более глубокая и, как мне кажется, очень личная не только для автора, но и как будто для нас. Мы узнаём в персонажах себя.

– Вот именно, мы за это и любим литературу. Обидно, что Перфилов – писатель для всех. Иные люди (и совершенно безграмотные) принимают его труды за развлекаловку.

– А что в этом такого? – изумился Семён. – Я могу назвать кучу писателей с развлекательным жанром, и при этом они очень интеллектуальные. Не всё же время умную нудятину читать, верно?

Нужно уметь разбавлять жанры. Зачем писать однотипные произведения? Поначалу у Перфилова это получалось. Мешать детектив с фантастикой.

– Подожди, подожди, Семён, – остановил Ринат.

В это время официантка принесла заказ, и диалог приостановился. Семён не мог смотреть на Рината, как тот аппетитно поедал свой гамбургер, запивал соком, а затем возводил глаза кверху, будто в благодарность Всевышнему за вкусную еду. Ещё чуть-чуть, и, казалось, Ринат будет стонать от удовольствия. Он явно не торопился, хотел растянуть трапезу, ведь нет ничего прекраснее беседы за едой. Но голод требовал немедленной добавки, и Ринат ускорялся, не успевая прожевать прежний кусок. Семёну стало плохо. Голод топил слюнями его рот, и Семён не успевал их проглатывать. Желудок заурчал. Заурчала и Ярослава своей трубочкой, попивая молочный коктейль.

– Ой, простите, – засмущалась она. Но никто не обратил на неё внимания.

– Так на чём мы остановились? – отвлёкся Ринат, вытирая салфеткой рот.

– Кхм, на литературе. Творчество Перфилова…

– Ах да, смешение жанров, – и он снова откусил от гамбургера и одновременно зажевал картошкой фри, предварительно окунув её в кетчуп, – у Перфилова есть смешение жанров. Но у кого так классно ещё получается? Я очень не котирую современную российскую литературу. Очень я не люблю вот эти «Россия наша, Россиюшка», пиво, водка, селёдочка. Не котирую постсоветскую серость. И интерес к советской эпохе «оттепели», ну прям готовые сюжетцы для федеральных телеканалов. Не люблю я всё то говно (пардоньте за мой французский), которое меня окружает КАЖДЫЙ день. Сколько трагизма, немощи, ублюдства, и всё на фоне политических дискуссий о загадочной стране Россия. Прямо-таки гой ты Русь моя. Скука!

– Этими словами ты хоронишь всех классиков…

– Я не трепещу перед ними. Это всё в прошлом. Современные российские писатели делают всё под копирку. Спроси любого, почитай рецензии на «Лайвлибе», например. Да почти каждый скажет тебе о том, что с большой неохотой берётся за российские новинки. Пожалуй, что Пелевина можно выделить. Есть и другие исключения. Но мне смешны эти размышления о России. Нужно мыслить абстрактно. Нужно описывать человеческие чувства: любовь, страх, горечь. Это главное! Всё остальное повторяется из года в год! Все проблемы человечества. Особенно политические режимы. И поэтому я люблю Перфилова за оригинальность мышления.

Ни в коем случае я не умаляю заслуг Достоевского, Толстого, Гоголя и других писателей 19 века. Я сам их люблю и читаю. Но они всё уже сказали про нашу страну, зачем это сейчас повторять??? Всё циклично, всё повторяется. Читаешь про то время, и до сих пор это актуально в наши дни. Ничего не изменилось. Кровью обливается сердце, когда читаешь поэму «Хорошо!» Маяковского. Оттого, что ничего этого нет в нашем российском обществе, того, что описано в эпилоге поэмы. И оттого, что начало поэмы полностью в наше время повторяет ситуацию, проигранную 100 лет назад.

– Ты слишком загнался, Ринат, но частично я соглашусь с тобой. Хотя фон нашей действительности (хотя бы фон!) должен присутствовать, поскольку писатель – творец своего времени. Современного ему. Однако я считаю, что можно любить всех. Из современных – ты забыл Толстую с «Кысью», Иванова с его «Географом», а также Лукьяненко со всеми его фантастическими романами. А как же Гришковец? Или Водолазкин? Примеров-то уйма. Остальное – шелуха, я согласен. И она временно популярна в нашей стране. Но как ты объяснишь то, что может стать популярным на века? Где гарантии?

– Главное – это глубина. Вот, что самое главное в любом произведении. Как далеко пошел писатель, как копнул далеко. А копание – дело рискованное. Достоевский, Андреев, Кафка… Уйма, как ты говоришь, примеров. Глубина – это вечность. Эти работы будут точно помнить. Ещё недавно ты говорил, что Перфилов тебе надоел. Мне – нет!

– Ну слушай, это странно. Я могу любить Беккета, но не чураюсь своей любви к Гашеку. А потом и за Кинга можно сесть.

– Глубина, Семён, глубина.

В этой беседе Семён чувствовал себя пациентом в психиатрической больнице, а Ринат казался врачом. В какой-то момент ему хотелось встать и уйти. Не уйти, а выбежать из кафе. Домой.

«Кстати, там меня ждёт докторская колбаса», – подумал он и сглотнул в очередной раз слюну.

Семён посмотрел на Ярославу. Её роль была непонятна. За весь вечер она ни слова не сказала. Только пила свой коктейль и внимательно наблюдала за их разговором.

– Всё равно, – вставил Семён, – Перфилов в десяти романах разжёвывает одни и те же проблемы, просто несколько в иных интерпретациях. Он раб одной роли. И да, он исписался. Я по старой привычке покупаю его книги, если не идея, то хотя бы красота слога радует глаз. Но ничто не сравнится с «Безумцией невиновности» и «Гвоздём».