Александр Борзов - Пассажиры

Семён вспомнил, как когда-то в детстве он с отцом зашёл в заброшенный кинотеатр. Кресла такие же были пустыми, но некоторые – с порванной обивкой, другие – разрушены в щепки или повалены на бок. Любой шаг, любое прикосновение и кашель от попавшей в горло пыли грозили ответом. Это махали крыльями обеспокоенные голуби. В этом мраке еле виднелось серое полотно экрана. Здесь Семёна обуяло такое же чувство заброшенности. Словно этот зал с пустующими местами и сценой таил в себе какую-то болезнь, которую тщательно скрывают, но которая видна невооружённым глазом.

Ребята не знали, что делать дальше, и стояли у самой сцены, продолжая озираться по сторонам. Внезапно они услышали шаги, сопровождаемые громким звоном. Перед ними на сцене появился взрослый человек в джинсах и рваных кроссовках. На нём была чёрная майка с фотографией молодого Сталина. На изображении он был в пиджаке, с платком вокруг шеи и с причёсанной назад шевелюрой. Ниже фотографии была надпись: «Did you know that Dzhugashvili was a hipster?».

– Ждёте меня? – спросил он. У этого человека были прикованы цепи на ногах. Но ребята даже не заметили этого. Их привлёк его голос. Голос был как звон набата, который троица услышала ещё на улице. Они почувствовали возбуждение, словно пришли на концерт любимого исполнителя и воочию увидели своего кумира. Ощутили и вдохнули в себя его неуёмную энергию и силу. Вот он! Перед ними! Сколько раз они видели его вживую на презентациях новых книг и уже привыкли к его появлениям. Но сейчас он с ними лично заговорил! И это было впервые.

– Поднимайтесь сюда, – позвал он таким голосом, каким обычно детвора зовёт друг друга поиграть на улице.

Семён решил подняться первым и вплотную приблизился к Перфилову. Вид его был уставшим и измученным. Пахло от него водкой и хлебом. Но он не был пьян. Из-за яркого света Семён не видел оставшихся внизу Рината и Ярославу. Они так и не решились подняться.

– Вам отдельное приглашение, друзья? – спросил Перфилов.

Ринат и Ярослава ещё недолго стояли в молчании и нерешительности. Понадобилось несколько секунд, чтобы они поднялись на сцену. Они всё ещё пожирали писателя обалдевшим взглядом.

А Семён стал уже меньше тушеваться, и дрожь в коленях постепенно утихала.

– И почему вы не были на презентации своей книги? – спросил он. – И к чему эти цепи на ваших ногах? Кто вас заковал?

Перфилов не сразу ответил. Он стоял в задумчивости, понурив голову, как ребёнок, уличённый в проказе. На несколько секунд у всех четверых создалось ощущение, что они находятся нигде. В этой пустоте, под ярким светом на сцене.

– Понимаете, – голос писателя показался тревожным. Семёну он напомнил как раз взмах голубиных крыльев, – понимаете, я устал от писательства.

– Как так??? – подала голос Ярослава. Семён и Ринат оглянулись. Встревоженно посмотрел на неё и Перфилов.

– А вот так. Я чувствую себя рабом одной роли. Я написал 10 книг. Все они в основном интеллектуальные триллеры с элементами фантастики. Авантюры, погони. Живые персонажи (зачастую духовно покалеченные своим окружением в детстве), психология отношений между героями и их тонкости. Меня любят за живые сюжеты и за живых персонажей, в которых мы почти всегда видим себя. Многие критики и читатели говорят о том, что я умею смешивать жанры. Но в основе своей одна и та же проблематика в моём творчестве. Как будто я не живу, а давно перерыл все свои воспоминания и раздарил своим персонажам. Больше мне дарить нечего. Я пуст.

Я чувствую, что мне тошно. И понял, что пишу об одном и том же, просто немного в разных стилях. Убийства, депрессии, детективные интриги. Всё по программе. Я словно пошёл на поводу у читателей. У массмедиа. Словно я пишу не от сердца, а на заказ.

– Ваши книги интересные! – прервал Ринат.

– Спасибо, но… Я могу назвать только «Безумция невиновности» и «Гвоздь» своими лучшими работами. Всё остальное – повторы.

– Умело переделанные, – вставил Семён. Он вспомнил свой разговор с Ринатом в кафе и посмотрел на него. Тот всё понял. Первые два романа были шедеврами не только со слов Семёна, но и автора.

– Именно, – воодушевился Перфилов, – многие, особенно мои поклонники, всё ещё считают их великолепными произведениями. Мне приятно. Но есть одно «но». Порой мне кажется, что это из вежливости. В их отзывах сквозит единое мнение: «Перфилов ИСПИСАЛСЯ». Уверен, ещё парочка книг, и пузырь лопнет. Книги автора должны быть максимально разными, чтобы каждая читалась с интересом, а не выборочно прочесть и забыть. Какой же смысл читать каждую, когда достаточно любой одной, а остальные можно не брать, мол, и так всё однообразно и понятно. Эти книги не войдут в историю. Вот «Безумция…» и «Гвоздь», может, войдут, и то я не ходячая гарантия, которая отвечает за испытание временем. Скажу честно, в последние годы я сильно увлёкся вниманием публики, что стал писать вторичный материал. Я стал исписавшимся беллетристом. Герои и сюжеты почти те же, только разные имена у них. Ну и, конечно, деньги. Они тоже важный фактор гарантированной сытости. Куда без них!

– Вы достаточно заработали? – спросил Семён. – Для своей… Простите, но о вашей семье ничего не известно.

– Моя жена и мои дети живы-здоровы. И это их выбор оставаться в тени. У них свои заботы, своя деятельность, я их люблю и до сих пор с ними счастливо живу. А деньги… Что ж, их всегда бывает мало. Но я не жалуюсь. Деньги всегда надо зарабатывать. Для них нет слова «Стоп!». Они же инструмент в твоих руках для личных целей. И главное, чтобы не было наоборот. Чтобы ты не стал для них инструментом. В моём случае, сами понимаете, что литература не самое прибыльное дело, хоть и считается престижным ремеслом. Есть множество других заработков – кино, бизнес, вложения и т. д. Нужно постоянно крутиться. Это труд.

– Согласен, – сказал Ринат.

– Но где вы черпаете энергию? И желание работать? – спросила Ярослава писателя.

– К чему-то привыкаешь, а что-то желаешь от роду. Всё по-разному. Адаптация. Я один из тех, кто верит, что ничего просто так не бывает. Жизнь – увлекательная штука.

– И что на этот раз? – спросил Ринат. – Что вы будете теперь писать?

– Хм, вот как раз для таких, как вы, мой дорогой поклонник, я и боюсь меняться. Боюсь, что вы не примете меня. Хотя я художник и должен делать то, чего не требует массмедиа. Я должен импровизировать, а в итоге, – и Перфилов зазвенел цепями на ногах.

– Но быть популярным, быть великим – это пища для искусства, – парировал Семён, – или вы хотите кончить, как Голодарь Кафки?

– Одни художники справились, а другие стали тенью самих себя. И, кстати, вы путаете популярность и величие. Между ними я бы добавил ещё известность. Популярность бывает разной. Например, Маяковский и Есенин были популярны, и даже после смерти они стали уже великими. Таковыми были и «The Beatles». Эти вообще были популярными в 60-х, а потом известными, потому что время их прошло, но звёздный статус не уменьшился. В наше же время популярность – это то, что обсуждают каждодневно. Зачастую это дешевизна артистов, не блещущих интеллектом. Это что-нибудь понятное и простенькое. Даже пошлое и мерзкое. Не требующее особой пищи для размышлений. Или, например, личная жизнь этих субъектов напоказ в социальных сетях. Они не войдут в историю, но они зарабатывают бешеные деньги за счёт рекламы и корпоративов. Это плохо?