Евгений Бриз - Могильный переплёт

– Пока сложно судить. Но в вагончике мы нашли вырезки из старых газет, посвящённые делу Сквозняка.

– Ну, коль уж мы вспомнили Сквозняка, не могу вам не задать главный вопрос, интересующий многих и по сей день – о мотивах давнего расстрела мирных жителей и их ранее погребённых родственников. Если тут, с фанатиком, всё более-менее понято, то что вы скажете о мотивах Ежи Сквозняка? Лично ваше мнение.

Петренко пожал плечами:

– Моё мнение не отличается от общепринятого. Как давно известно, у Романа Сквозняцкого, сына небезызвестного Ежи Сквозняка, присутствовала редкая форма лунатизма. Ежи часто ездил в Киев и даже пару раз в Европу, пытаясь найти средство для лечения этой болезни. Будучи председателем, он расходовал бюджет на личные цели, наплевав на благополучие села…

– А у нас другая информация, Пётр Алексеевич, – перебил журналист. – Во времена Сквозняка Изнанка развивалась и процветала, а после тех событий всё стало приходить в упадок.

– Это поверхностная и недостоверная информация, – недовольно заявил Петренко. – Расхищение бюджетных средств началось именно при Сквозняцком.

– То есть, он ввёл моду, а преемники продолжили?

– Никто ничего не продолжал! Как раз его преемники по сей день стараются наладить жизнь в селе. Вы же должны понимать, что подобные инциденты не проходят бесследно.

– Само собой. Продолжайте, пожалуйста, рассказ про сына Ежи.

– Так вот, как-то раз Сквозняцкий уехал без Романа, поручив одному жителю остаться с сыном. Но житель напился и ночью не углядел, как молодой человек упал с лестницы, сломав себе шею. Консилиум сельчан пытался дозвониться до Ежи, но тот был недоступен несколько дней. Как потом выяснилось, Сквозняцкий проиграл сбережения в подпольном казино, накачался наркотиками и осел в каком-то притоне. Консилиум принял решение похоронить его сына. Когда Ежи Сквозняцкий всё же явился и узнал о случившемся, он тут же ринулся на кладбище и раскопал могилу сына. Ему якобы померещилось, что тот лежал на боку, а крышку гроба покрывали царапины…

– Я извиняюсь, но вам-то откуда знать, что ему в тот момент померещилось?

– Так говорят те, кто слышал его безумные речи и остался в живых. Такие тоже есть.

– Ладно. Понял.

– Обезумевший Ежи схватил ружьё, раскопал могилы родственников тех, кто принимал участие в консилиуме, и выпустил в них минимум по три пули. Затем проделал то же самое с живыми односельчанами. Той же ночью он исчез навсегда, хотя некоторые утверждали, что видели Сквозняка на ночном кладбище. А некоторые слишком усердно верили в его существование даже спустя десятилетие.

Пётр Алексеевич ткнул носком ботинка в упакованное в чёрный пакет тело, лежавшее возле водительской двери «волги».

Журналист попытался продолжить расспрос, но Петренко жёстко пресёк все намерения:

– Достаточно вопросов. Всю прочую информацию спрашивайте в департаменте.

Петренко отошёл в сторону, к нему тут же приблизился шериф Затравкин. Они украдкой огляделись. Когда журналист и его прихвостень-оператор с явной неохотой оставили Петра Алексеевича в покое и привлекли к себе внимание зевак, шериф достал из кармана пакетик с бледно-бежевыми пилюлями, вытащил две и протянул одну Петренко:

– Ну что, ещё по одной?

Первым делом по прибытии в Изнанку я переобулся и снял пиджак. Мне не хотелось испачкать свои эксклюзивные Prada в лошадином навозе. Куриный помёт был бы ничем не лучше, что уже успел доказать Пабло, мой оператор. Пока я переобувался возле здания сельсовета, он наяривал влажной салфеткой под покровом векового дуба. Я специально попросил его отойти подальше от машины. Мало ли что.

– Знаешь, Вадя, мне кажется, весь этот шум по поводу сраных пилюль не заслуживает нашего внимания. Мы ведь профессионалы, а не практиканты. – Это было криком отчаяния.

Неповоротливый толстяк взмок от пят до коротко остриженной макушки, его местами цветущее прыщами лицо блестело даже в тени. Сейчас он напоминал мне намыленную пористую мочалку. Говорящую.

– Давай дождёмся лекции и узнаем, – посоветовал я.

– Гарбузенко точно знал о препарате, – в третий раз заявил Пабло. – Не верю я в случайности. Он спланировал нашу поездку, но я ума не приложу, почему сразу было не сказать? Выдумал какую-то ересь про загибающуюся Украину.

На днях Гарбузенко, наш главред, поручил нам снять репортаж на тему «Почему загибается Украина? Ищем ответы на глубине». В качестве отправной точки он выбрал печально известное село нашей области – Изнанку. Лучшая кандидатура на роль условного дна, илистого и неприятного до омерзения. Когда-то Изнанка процветала. Как ни странно, во времена Ежи Сквозняка. Но процветание закончилось и наступило гниение. Виноват ли в том Ежи – вопрос по сей день открытый. За ответами мы и отправились в село, но неожиданно оказались в эпицентре прелюбопытнейшей истории с поистине фантастической начинкой.

Изнанку наводнил «Слипинцвейг» – препарат для активного полусна, новое изобретение европейских учёных из Университета прикладной алхимии. Признаюсь честно, за свои двадцать четыре года с освобождения из пелёнок я ничего не слышал ни о подобном препарате, ни о заведении, где его изобрели. Зато изнанковские деревенщины узнали о нём раньше меня, нескромного интеллектуала и информационного вампира. Ситуацию срочно необходимо было исправлять. Если всё происходящее не выдумка полоумных сельчан, коллективно потревоженных маразмом, то я вправе ощущать себя везучим сукиным сыном, сорвавшим джек-пот. С таким репортажем нас точно ждёт долгожданный провыв.

– Ну, скоро начнётся это долбанное представление? – Пабло открыл багажник моего «Инфинити FX45», достал сумку с камерой и переложил её на заднее сидение. Он явно не разделял моего энтузиазма. Толстозадый скептик.

Мы уже полчаса торчали возле здания сельсовета, где должна была состояться лекция приехавшего фармацевта по имени Карл Розенцвейг. Надо понимать, одного из главных изобретателей препарата.

Я держал в руках стопку бумаг: сертификаты, разрешения, патент и прочие документы, позволяющие местным властям распространять «Слипинцвейг» в Изнанке по двадцать гривен за пилюлю. Первые три всем сельчанам и гостям населённого пункта предоставлялись бесплатно.

– «Слипинцвейг – пилюли для активного полусна, – начал зачитывать я, выбрав лист наугад. – Это революционное изобретение учёных УПА позволит человечеству взойти на качественно новый уровень.

Препарат воздействует по-разному, в зависимости от индивидуальной специфики каждого организма. Общая же формула неизменна для всех: после приёма мозг засыпает, однако при этом им задействуются скрытые и ранее не используемые ресурсы. Как известно, человеческий мозг работает лишь на пятнадцать процентов от своих возможностей. В связи с этим…»