Павел Прежний - Как кость в горле – тут, там и поперёк

Предательская мысль заставила девушку судорожно сглотнуть. Попрыгунья боязливо покосилась на всё уменьшающийся город и с облегчением выдохнула – погони было не видать. С одной стороны, это представлялось замечательной новостью, с другой – беглянка вдруг почувствовала себя несказанно одинокой, ведь теперь она была предоставлена самой себе… На мгновенье ей захотелось вернуться обратно, покаяться перед Ма за свой проступок, согласиться на что угодно, только бы та снова приняла блудную (во всех смыслах) дочь (лишь в переносном) под своё крыло.

Скрежетнув зубами, Попрыгунья сделала очередной шаг. Затем ещё один. Каждый следующий давался всё легче, горячий песок будто помогал стопам отрываться от своей скрипучей поверхности. И вот она уже бежала вперёд, гоня от себя малодушие и страх перед неизвестностью. Впереди лежал целый мир, до этого ограниченный лишь родной деревенькой да небольшой частью проклятого города, в котором девушка томилась долгие шесть лет своей короткой жизни.

…Но сначала надо было поквитаться с одним мерзавцем. Попрыгунья не была уверена, что застанет братца на прежнем месте, слишком много воды утекло. Но поиск следовало начинать именно оттуда, порасспросив как следует соседей.

***

– Кхм, она хоть в курсе, что девка сбежала? – вопросила повидавшая жизнь (в не самых приятных её аспектах) женщина, одетая в вызывающе короткое, явно не по возрасту, платье, с трудом скрывающее то, что должно скрывать.

– Не-а, Полуторка снова заперлась у себя. Опять, поди, жрёт в три горла вафли и халву. Всё никак не лопнет. – ответила неприятная сухая дама в летах, заместитель и правая рука Ма.

– Рыжка, тебе следует быть добрее к ней, как никак – она ТЕБЯ приблизила, не кого-то другого. А уж претендентов было много…

– Тебе легко говорить, Кексик, – проворчала заместительница – тебе на покой через месяц, деньжат накопила, небось… Уедешь подальше отсюда, забудешь нас. Вся жизнь впереди… Сколько тебе там? Тридцать четыре?.. Возьмёшь новое имя, придумаешь историю позаковыристее. Выйдешь замуж, нарожаешь детишек… И никто никогда не узнает, чем ты здесь занималась на протяжении пятнадцати лет. Я-то помню тебя ещё совсем девчонкой…

Глаза Рыжки затуманились, она будто полностью погрузилась в переживаемый временной отрезок. Кексик подавила смешок и опустила глаза – подруга была изрядной занозой в заднице, но в борделе царили свои правила. И как бы то ни было, её не стоит винить в том, что в свои сорок с хвостиком почти все жизненные соки покинули тело Рыжки, оставив сухую согбенную фигуру, тянущую на все пятьдесят пять. Детей она иметь тоже не могла. Сказать по правде, мало кто решился бы на этот волнительный процесс со вторым человеком в «Пышечках».

Поэтому Кексик только вздохнула и подождала, пока товарка вернётся на грешную землю (в частности – на особенно многогрешный пол блудилища).

Рыжка (она же Жабья Отрыжка, пока не слышит – получила своё прозвище отнюдь не из-за огненной шевелюры) постепенно пришла в себя. Порывшись в кармане, она извлекла оттуда кисет и сделала щедрую понюшку табака. Глаза её вскоре утратили мечтательный блеск – на его место вернулись привычные холодность и колючесть.

– Ладно, скажу ей, когда очухается. Конечно, девка была хороша, но не сошёлся же на ней свет клином? Придётся утрясти расписание с поправкой минус один, да поднапрячь поставщиков шлюх – до конца недели вопрос закроем. А бывали времена, когда от желающих у нас работать отбоя не было, на собеседование записывались за полмесяца… Чёртова, как её там, эммма-нссии-пация, во! Хрен выговоришь!

Рыжка сплюнула, не глядя, на дорогой ковёр холла, в котором они с Кексиком оживлённо общались. Охнув, она бросилась устранять последствия своей сиюминутной экспрессии. Подруга не стала мешать оперативным мерам и плавно удалилась, тихо мурлыча под нос. Ей будет не хватать Жабки (как она умилительно звала заместительницу, опять же, пока та не слышит), но не настолько, чтобы впасть в уныние.

Через двадцать с небольшим минут придёт новый клиент – нужно привести себя в порядок. Потом ещё один, тот самый, ненасытный. А там, глядишь, рабочий день закончится. Затем ещё два дня на этой неделе… Заслуженная жрица любви питала слабость к арифметике (очередная непререкаемая заслуга Полуторной Ма), поэтому не упускала шанса поупражняться в сложении и умножении. Вычитать и делиться она не любила.

Через четыре недели её служба в доме земных утех закончится и Кексик уйдёт на заслуженный отдых. Планы на дальнейшую жизнь она строила грандиозные… и в них не было места всяким занудливым и скучным старым девам, сплошь из которых состояло руководство «Румяных Пышечек».

Новая книга готова была раскрыться перед ней с чистой страницы. Ждать оставалось недолго.

***

…На второй день путешествия по пустыне Попрыгунья вновь ощутила бессилие и страх перед огромным миром, в данный момент представляющий из себя простирающиеся на все стороны света дюны и барханы. Ноги сами собой подкосились, и она упала на песок, больно ужаливший незащищенные участки кожи беглянки. Попрыгунья на четвереньках уползла в сомнительное укрытие из покосившегося от времени и невзгод кактуса, шуганув в сердцах ошалевшую от неожиданности ящерицу средних размеров. Непрошенные слезы уже катились по её щекам, спеша окончить свой земной путь среди бездушных мириадов песчинок; вскоре она зашмыгала и носом. В итоге девушка прорыдала с полчаса и уснула, оберегаемая своим немногословным и колючим стражем.

Когда Попрыгунья открыла глаза, солнце уже собиралось заканчивать рабочий день, сверкая своей оставшейся видимой за горизонтом, раскрасневшейся филейной частью. В воздухе чувствовалась прохлада, обещавшая обернуться для девушки серьезной проблемой через пару-тройку часов. Беглянка наскоро перекусила и задумалась о том, как не замерзнуть ближайшей ночью. Разводить огонь она не рискнула, опасаясь привлечь ненужное внимание: помимо представителей пустынной фауны имелся серьёзный риск заинтересовать и других гостей. На расстоянии пары миль к северу от текущего местоположения Попрыгуньи виднелась непристойного вида каменная гряда, возвращавшая девушку к нелицеприятным подробностям своей недавно окончившейся предыдущей жизни, от которой она и намеревалась убежать. Помимо эстетического отвращения у неё имелись и более серьёзные причины избегать этого места – кругозор Попрыгуньи содержал информацию как минимум из четырёх источников (осведомлённых, болтливых и очень похотливых) касательно публики, ошивающихся поблизости.

Эту членоподобную каменную махину избрали местом поклонения фанатичные последователи Культа Первородных Чресел, возомнив затейливых очертаний гору одним из Алтарей Плодородия. И что самое удивительное – ряды этих чудаков полнились с завидным постоянством, а ареал обитания разрастался вместе с вновь открытыми местами силы, как они называли монументальные творения природы, в той или иной степени схожие с атрибутами продолжения рода.