Павел Прежний - Баллада о Штопанном

* * *

…Ярко светило солнце, его лучи нещадно опаляли и без того мрачного путника. Чертыхаясь, он сплевывал каждые полминуты, весьма легкомысленно растрачивая скудные запасы жидкости.

Он смутно помнил, что наполнял бурдюк недавно, вроде бы, около двух дней назад?.. У того подозрительного оазиса?.. Черт бы его побрал, он же так и знал, выглядело все это местечко довольно подозрительно.

…Сначала было ощущение, что кишки решили смотаться в узел. Морской и замысловатый. Чуть позже добавились острые колющие боли, заставляющие охать, сгибаться пополам и трястись в судорогах.

Все вместе это здорово замедляло продвижение на север, прочь от поганой пустыни. Черт их всех дери. Идти оставалось примерно дня три-четыре, не больше. «Ещё чуть-чуть, и они все могут поцеловать меня в зад!» – наивно полагал странник. Однако, эти сволочи оказались хитрее, предприимчивее и обладали недюжинными ресурсами для достижения своих целей.

Как бы самолюбив он ни был, но даже ему прекрасно было известно, что он для НИХ – всего лишь мизерная статейка расходов. Плевать… сейчас это вообще не важно. А важно то, что сил оставалось немного. И ему становилось всё хуже. А солнце и не думало умерить свой пыл. Кажется, плавилось всё вокруг – вон тот старый кактус, иссеченный ветром и песком валун, даже редкое облако. Твою ж мать!

…Потом его здорово пронесло. Как выжил – загадка, то, что смог двигаться – чудо, не иначе. Он лежал в куче собственных фекалий и мечтал умереть. Поскорее бы это всё кончилось…

Немного придя в себя, и, по мере возможности, отряхнувшись от вонючей массы, он кое-как побрел дальше. Вскоре ожидалось ослабление жары, закат и прочие прелести пустынной ночи, а именно – страшный холод и выбравшиеся на промысел ночные охотники. И ползучая мелкота – далеко не самая досадная компания. Есть проблема побольше. Гораздо больше.

А пока что – бурдюк. Отравленная влага из его глубин нанесла не только прямой ущерб, но и дополнительный. Эта жидкость сделала сам бурдюк непригодным для дальнейшего использования. Яд особого назначения.

Будь они прокляты! Трижды прокляты! Нет, ну, в конце концов, ведь он взял себе совсем немного. А уж по их-то меркам! Плевок! Капля в море! И всё же, они так не считали…

Тем временем солнце решило-таки пойти на снижение. Поднялся ветер, небольшие песчаные вихри местного значения стали появляться то тут, то там. Они не досаждали, а просто привлекали внимание и зачаровывали. Гипнотизировали. И это тоже опасно…

Дышать стало легче, шаги ускорились. Боль приутихла, жажда не мучила. Было общее измождение, опустошение. Очень хотелось есть… Путник решил сделать небольшой привал, хотя и осознавал опасность оставаться на слишком открытой поверхности. Но голод был сильнее. И рассудок отступил на задний план. Ладно, двадцати минут должно хватить… Он сел, привалившись к не слишком раскалившемуся булыжнику и начал рыться в своих скудных пожитках. Что там у нас? Так, небольшой охотничий нож, обрез – надежный друг, пара заостренных палок – ценные предметы среди выжженной пустоши, где преимущественно любая растительность имеет тенденцию рассыпаться от малейшего прикосновения. Из съестного – вяленое мясо, сухари, сушёные фрукты, сублиматы. Дрянь. Он бы душу продал за миску наваристого супа и хорошо прожаренную отбивную пожирнее… Он вздохнул.

* * *

А почему, собственно, «он»? У «него» есть имя. Вспомнить бы посреди этой сковородки… Джон?.. Дэвид?.. Эбенезер МакУиллоусби? Ко всем чертям! Пусть будет Штопанный. Почему? Да потому, что это прозвище, по сути, целиком описывало его внешний вид и отражало внутренний мир (для тех, кого этот мир заинтересует).

Да, жизнь его потрепала, что сказать. К своим сорока с небольшим г-н Штопанный (да-да, пусть будет господин, потому как не станем лишать человека с незавидной кличкой последней капли уважения; а, впрочем, в пустыне все равны, рабы и господа) выглядел явно старше своего возраста. Высокий и сухощавый, не лишённый осанки, но часто горбящийся, в лучшие времена он мог претендовать на звание красавца. Его некогда густые и вьющиеся волосы цвета темного меда теперь представляли собой жалкое зрелище. В данный момент они были собраны в жиденький хвостик, выцветший и потертый, как и его обладатель. Кое-где мелькали залысины.

Нос пережил пару переломов и сейчас был немного смещен в левую сторону. Глаза… Что можно сказать – довольно блеклые, водянистые серо-зеленые, они были проницательны. Они могли выразить множество эмоций их владельца, когда тонкие нервные губы оставались стиснутыми.

Тонкий след от шрама, расширяющийся к концу своего пути, шел от виска и будто старался затеряться среди клочковатой бороды, пересекая правую щеку практически посередине. Путник хмыкнул. Он почти не помнил, когда последний раз спал под приличной крышей, в удобной постели. Месяц, два назад? Но сейчас думать об отходе ко сну рано. Ой, рано. Немного подкрепиться и отдохнуть, если получится – вот что необходимо здесь и сейчас.

Наспех пожевав и проглотив ненавистную говядину, которая, казалось, превратилась в резину с душком, Штопанный лихорадочно, с замирающим сердцем, продолжил раскопки своего рюкзака. Фуф, она всё-таки здесь. О да, родная фляжка с «Молоком ехидны». Забористая штучка, даже слишком, особенно, если увлечься. Может снести вашу крышу напрочь и ты уже не будешь прежним. Хотя, на этой сковородке спятить и так плевое дело.

«Молоко ехидны» – недавно появившийся крепкий алкогольный напиток, за хранение которого можно схлопотать большие неприятности. Если тебя поймают за производством этого пойла, тебя упекут лет на пятнадцать, если повезет. Повезет, если тебя схватят представители «закона». Тьфу, какой закон в пустыне?.. Эта жидкость интересует многих. Большинство тех, кто хотел бы ей завладеть без зазрения совести всадят тебе в живот пистолетную обойму. Потому как «Молоко» – универсальная валюта, болеутоляющее и средство ненадолго забыть о проблемах. Но было несколько побочных эффектов, куда же без них. Например, неизбежное привыкание, если ты употребляешь его чаще раза в неделю. Слуховые галлюцинации и легкий тремор верхних конечностей на ранней стадии.

…Говорят, одного парня увидели повисшим на ветке на высоте семи метров. Он раскачивался на ней, как обезьяна, страшно ругался и пытался помочиться на головы собравшихся внизу зевак. На все уговоры спуститься он отвечал нечленораздельными звуками, либо бессмысленными фразами вроде «Не забудьте посетить ярмарку в Роузборо, там сладкая вата и одноглазый хорек из норки!». Чуть погодя он бросился вниз абсолютно голый. Всмятку.

Ещё говорят, жил-был однажды вполне успешный бизнесмен, решивший заняться перегонкой «Молока ехидны». Добыл нужные ингредиенты, набрал рабочих и снял небольшой домик в тихом уголке за городом. Вскоре он пропал. Через три недели его нашли на другой окраине города, подвешенным вниз головой с языком, торчавшим из собственной задницы. Прискорбно…