Александр Кротов - Венхра. Книга первая. О плохих людях и странных обстоятельствах

Сергей озадачился такими откровениями. Задался вопросом, не перепила ли Ирина и на месте ли у неё кукушка, но быстро отмахнулся от своих мыслей. Всё это было не значительно. Он отдыхает, да и голос у неё приятный. А Ира вздохнула, и, понимая, что собеседнику это не интересно, закончила своё повествование:

– Чего только я не слышала в свой адрес. Даже и обвинения в бесконтактной проституции, и в колдовстве. Ну, разве это не смешно? Вот и ждёшь от них в этот момент скупых слёз, а они краснеют, как раки, и уходят, дверью хлопают, даже штукатурка сыпется.

– У тебя её нет, – сказал Сергей.

– Чего нет? – не поняла Ирина.

– Штукатурки у тебя нигде нет дома. У тебя везде навесные потолки. Отделка шикарная. Штукатурки нет.

Ирина обернулась, пытаясь рассмотреть в темноте своего собеседника. На мгновение ей показалось, что и он дурак. Умеют же мужчины порой сказать не то и не так.

– Иди сюда. От меня не будет лишних слов, – сказал Сергей, – но и сентября ты во мне тоже не увидишь.

Ира легла в его объятия, а Сергей добавил:

– Так, максимум, октябрь…

* * * *

В понедельник Владимира вызвали в очередной раз к руководству в офис, сразу после того, как он вернулся от следователя. Оба разговора, и в полиции, и у руководства, не заняли много времени, и носили формальный, для сложившейся ситуации, характер. Две недели мужчина был вынужден достаточно часто бывать в этих местах. Шло расследование, но стройка продолжалась.

Вновь Владимир приехал на работу без настроения. Работа шла своим чередом, близился её завершающий этап, ведь ранней весной нужно было сдавать объект.

Работать было неудобно, когда комиссия по случаю ЧП, всё время стояла над душой. Но дома находиться Владимиру было ещё более некомфортно.

В конце рабочей смены к нему подошёл Толибжон, и предложил выпить. Предложение такое от него поступило впервые, да и вообще было заметно, что мужчина никак не относится к категории любителей спиртных напитков. Впрочем, как и Владимир, который практически не пил уже пятнадцать лет. Лишь изредка, при наличии весомого повода, не более одного бокала шампанского, вина или маленькой рюмки водки. Толибжон, заметив некоторое замешательство Владимира, пояснил, что Джонни был его другом, они вместе приехали сюда на заработки несколько лет назад, вместе планировали уехать предстоящей весной, после того, как сдадут объект. Ещё мужчина сказал о том, что видит как нелегко Владимиру в последнее время. Вова согласился, и они вместе ушли из вагончика, который служил раздевалкой.

Все выходные валил снег, но в первый рабочий день всё растаяло. Было очень мокро и неуютно. Свой джип Владимир оставил на охраняемой территории стройки, и они с товарищем пошли в ближайшее кафе, которое называлось «Уют». Уютом в этом месте и не пахло, наоборот, там было грязно, и повсюду стоял кислый запах дешёвого алкоголя и перегара. Местные строители любили это место, после смены они нередко тут выпивали, но Владимир и Толибжон были здесь впервые, хотя знали о существовании этого заведения. Они сели за небольшой столик в углу, взяли меню с барной стойки. Многие знакомые по стройке лица уже выглядели достаточно криво, но приветливо кивали начальнику, которого уважали за неконфликтность и твёрдость характера. Владимир кивал в ответ в знак приветствия, хотя со многими он сегодня уже здоровался.

Изучив меню, они решили взять бутылку водки, сок и салат. Владимир настаивал на том, чтобы купить самую минимальную ёмкость, но Толибжон сказал, что их засмеют коллеги, если они возьмут меньше, чем поллитра. Вова всё равно выпил только три неполных стопки водки, в остальное время пил сок. Его оппонент выпил несколько больше, быстро опьянел и его, и так не всегда понятная речь, стала ещё более тяжёлой на слух. Он рассказывал какие-то случаи из жизни, какие-то истории, но Владимир быстро потерял суть разговора, и не пытался её уловить. Он просто молчал, изредка поддакивая.

Спустя час посиделок ими было принято решение идти по домам. Вова так больше и не выпил, но Толибжон тоже не осилил оставшуюся жидкость, поэтому просто забрал бутылку с собой. Они разошлись, каждый отправился к себе на общественном транспорте: Вова домой, а Толик на съёмную квартиру, в которой жили ещё несколько его земляков. И когда-то ещё жил Джонни.

Дома жена вновь не поздоровалась с Вовой, зато учуяла от него слабый запах дешёвой водки. Они поругались, и мужчина лёг спать на диван, который находился в гостиной. Давно он тут не ночевал. В спальне Тома долго смотрела телевизор, но около полуночи выключила его. Изредка в своей комнате покашливала Кристина, но свет она выключила значительно раньше матери.

Владимир долго лежал, и не мог уснуть. Воспоминания охватили его. Самые страшные и самые надёжно спрятанные тайны вновь решили вылезти наружу, желая своего нового переосмысления. То, что он никогда никому не рассказывал, он пересказывал этой бессонной ночью самому же себе, и удивлялся яркости воспоминаний о событиях, случившихся много лет назад. Быть может и Толибжон сегодня рассказывал ему о таких же вещах, которые он хранил в тайне много лет? Рассказывал, а Владимир не слушал. Вдруг ему это было важно? Вдруг Владимир кому-нибудь тоже начнёт рассказывать о тех далёких событиях, а его никто не захочет услышать? И вдруг те вещи, совершенно незначимые в жизни на первый взгляд, оказываются такими же важными и серьёзными, как воспоминания Владимира? Что если Тома, когда рассказывает о своих подлых и острых на язык коллегах, либо Кристина жалуется на одноклассников, которые называют её зубрилкой… что если они переживают об этих вещах так же, как когда-то переживал и продолжает переживать Владимир? Мужчина снова пообещал себе измениться для жены и ребёнка, перестать быть чёрствым, больше нежности давать жене и проявлять больше участия в жизни дочери. Лишь бы опять не случилось того, что было когда-то в его молодости. Он помнил про свой долг, который неизвестно как и когда нужно будет отдать.

Поздняя осень, позднее время…

Владимир ворочался на диване, и никак не мог уснуть. Он закрывал глаза, пытался ни о чём не думать, но тяжёлые мысли лезли в его голову, будто не было нигде спасения от них. Всё ярче и ярче были образы из далёкого прошлого. Поселилась в душе уверенность, что надвигается беда, но вот откуда её можно было ждать? Посадят в тюрьму за гибель подчинённого, жена наставит рогов или, не дай бог, что-то случится с Кристиной? Знать бы, откуда ждать…

Он вновь поймал себя на том обстоятельстве, что опять лежит с открытыми глазами и пялится в потолок. Если долго всматриваться в бездну, то бездна начнёт всматриваться в тебя… абсолютно белый навесной потолок, сейчас, во мраке ночи, казался той самой бездной, которая была готова не только всмотреться, но и проглотить того, кто посмел не спать в столь поздний час. Мужчине повернулся на бок и с той же увлечённостью принялся смотреть на стену, на причудливые, во мраке, узоры обоев, на шкаф с зеркалом в полный человеческий рост, в отражении которого можно было различить ночной интерьер комнаты, который принимал очертания человеческих фигур…