Элизабет Гафри - Иногда я слышу, о чем ты молчишь…

Я смотрела на его лицо, заглядывала ему в глаза и боялась ответа, который так настырно вертелся у меня на языке. Я боялась произнести это вслух. Но было поздно, слова слетели с губ прежде, чем я додумала мысль.

– Кронпринц ада?!, – вопрос и утверждение прозвучали в моем голосе.

– Не совсем, хотя очень близко, – уже не скрывая улыбки, ответил он, – а что, похож на принца?

– Тебе весело?, – обозлилась я.

Он протянул ко мне руки.

– Иди сюда, – позвал он меня.

Я смотрела на него и не верила в то, что происходит. Вот он, протягивает ко мне руки, а я не могу двинуться с места, хотя знаю, что он не причинит мне вреда. Блуждала в его глазах, как в снегах северного полюса. Мурашки так и плясали по спине, предаваясь непонятному мне ритуальному танцу. Когда я все-таки двинулась с места, то чуть не улетела с кровати, так как ноги предательски затекли и перестали слушаться. Влас с неимоверной скоростью подлетел с другой стороны кровати и, поймав в руки, обнял, что стало для меня полной неожиданностью. Он разом лишил меня защитной позиции и завладел мной. Он разом поднял меня на руки и пересадил поудобнее напротив себя.

– Как такое возможно? Как ты умудряешься так быстро двигаться?, – задала я вопрос, немного придя в себя.

Он молча продолжал смотреть на меня, а я, наконец, все поняла. Я смотрела на него и пыталась уговорить себя, что это неправда.

– Вампир!, – сорвалось у меня с губ.

– Да, – как-то уж очень печально произнес он.

Я машинально отодвинулась, но потом остановилась. Я не хочу бояться. Хотел бы убить, уже давно разорвал меня на кусочки. Надо же, ко мне даже рассудок вернулся, и я могу почти здраво мыслить. Конечно, я была напугана, и даже очень, но не хотела выпускать страх наружу.

– Я знаю, чего ты испугалась, это нормально, поняв, кто я. Но я не собираюсь искусать тебя тут до смерти. Я же сказал тебе, что пришел сюда совсем не за этим. Я пришел поговорить.

Я все-таки осталась на своем месте. Решила не искушать судьбу. Он не возражал, и я продолжила очередным вопросом.

– Но ты теплый. Как такое возможно???

– Да, я теплый, но не совсем. Попробуй.

Он вновь притянул меня к себе. Провел рукой по моей щеке. А потом положил свою ладонь мне на шею. И я почувствовала прохладу. Рука была не ледяной, но и не теплой.

Он провел пальцами от уха к ямке на шее и вытащил цепочку с кольцом. Я машинально схватила его за руку и не дала притронуться к кольцу, защищая. Но я знала, что это его кольцо, и он вполне может его у меня забрать. А я так привыкла к нему.

– Этому кольцу, Веста, более трехсот лет.

– Сколько???, – ошеломленная, спросила я.

– Да, у него своя история и я оставил его в отеле, зная, что ты его найдешь.

– Так это не просто так? Но откуда ты знал, что я найду его? Я тогда даже не знала, зачем в комнату к тебе пошла.

– Я не заберу его у тебя. Хотел удостовериться, что оно у тебя. Теперь это кольцо твое. Это кольцо моего отца, это сапфир, белое золото. Кольцо раньше принадлежало моему отцу. И это его имя выгравировано на кольце.

– А как переводится сама надпись и что это за язык?

– Это латынь: Aetate fruere, mobili cursu fugit 6 6 Пользуйся жизнью, она так быстротечна

– Отец всегда ценил время, хотя и был бессмертным вампиром.

Зато я знал, что ты туда пойдешь, что ты увидишь кольцо. Но все равно следил за тобой до тех пор, пока ты не вошла в комнату и не нашла кольцо. Подстраховался.

– Спасибо, – поблагодарила я за кольцо, – но я все равно не понимаю, почему ты оставил его мне. Расскажи, наконец, о себе и о кольце. Сколько тебе лет?

Я считала, что это почти главный вопрос, который я должна спросить. Выглядел он чуть старше меня, но я прекрасно понимала, что раз уж он вампир, ему может быть и несколько сотен, а может и тысяч лет.

– Мне – сто сорок.

– Ого!, – вырвалось у меня.

– Давай по порядку, я все тебе сейчас расскажу.

Я не могла оторваться от его лица, глаз. Как же все в нем было идеально правильно. Он сидел, как глыба, на кровати, создавая ощущение крепости, которую обтесал ветер за сотни лет, но так и не сломал. Я даже в какой-то момент забеспокоилась, как бы он не проломил мне ее.

Молодое лицо, а в глазах мудрость и какая-то неземная печаль. Сколько же всего он пережил за эти годы…

– Да – ответила я, уже окончательно пришедшая в себя и готовая слушать. И Влас начал рассказ.

– Там где я живу, есть свои законы и порядки, которым нужно подчиняться. Я не исключение. Мне было восемнадцать, когда я узнал об этих законах. Но история началась задолго до моего рождения. Моего отца звали Демир. Он родился в 1785 году, в Болгарии.

«Так вот чье кольцо сейчас у меня шее», – подумала я, уже внимая каждое его слово.

Он закончил школу и поступил в университет на русский язык. По окончании университета, остался там преподавать. Он был женат, но у него не было детей. Долго они не прожили.

А в 1818 году, в обыкновенный майский день, после работы Демир возвращался домой. Было тепло, и он решил прогуляться по набережной. Он шел не спеша, наслаждался морским воздухом, слушал проносящихся мимо чаек. И настолько увлекся прогулкой, что не заметил, как стемнело, и набережная опустела. Но он не торопился, продолжая свою прогулку спокойным шагом. До дома оставалась совсем немного. Он сошел с набережной и стал подниматься по мосту. Тучи над головой сгустились, стал накрапывать дождик, и он заспешил. Ветер усиливался, и уже через несколько минут Демира отрывало от земли. Он уже еле шел, хватаясь за перила моста. И в этот момент кто-то подлетел к нему сзади и ударил чем-то тяжелым.

Я была поглощена рассказом Власа и уже очень ярко представляла себе его отца и сумрачные улицы Болгарии. Все вдруг ожило, как в фильме, давая мне рассмотреть все детали, как будто я сама там находилась.

– Очнулся он в какой-то огромной мастерской, где были высокие белые потолки. Мольберты и картины раскиданы тут и там. В дальнем углу стоял стол и на нем валялись масляные краски. Рядом стояли стеклянные банки с кистями и тряпки, испачканные красками. Он приподнялся на локтях, чтобы оценить обстановку, но дикая боль пронзила тело от головы до поясницы. Было ощущение, что у него все кости переломаны, но на самом деле все было не настолько плохо, как казалось. Никаких ушибов и ссадин он на себе не обнаружил, кроме какого-то странного бугорка на затылке.

Демир встал с кровати и пошел к полотну в дальнем углу, на котором маслом была нарисована мертвая девушка в воде. У девушки были связаны руки, а над головой сиял нимб. Он присмотрелся внимательнее и увидел гору, из-за которой выглядывал дьявол. Картина была выполнена в синих тонах и навевала беспокойство и тревогу.

– Это одна из моих лучших работ, – неожиданно раздался голос позади него. Он вздрогнул и повернулся к говорящему. Перед ним предстал мужчина лет сорока пяти, одетый в длинный балахон из льна, рукава закатаны до локтей, карие глаза и черные, как смоль, волосы, падающие на плечи. Высокий и загорелый. Брови домиком делали его взгляд серьезным и каким-то уж очень жестким. Хотя мимика его было настолько разнообразной, что время от времени он казался и злым и добрым одновременно.