Алексей Ваховский - За чертой

Стремительно сгущалась холодная ночь. Ветви деревьев под напором сильного ветра гнулись к серой стене дома. Ветки поменьше хлестали в оконный проем, отбивая только им известную дробь. Большие, но ещё редкие капли дождя звонко барабанили по остаткам металлической кровли, ржавые куски которой еще оставались на своем месте. Угрожающе завывая, ветер усиливался. Он словно пытался оторвать от земли небольшое одноэтажное строение. Просторную комнату с ветхим диваном у стены и очень старым креслом в углу, возле окна, стекло и рама в котором отсутствовали, продувало насквозь. Небольшую прихожую без входной двери захлестывало начинающимся ливнем. Серые, обшарпанные и местами поросшие мхом стены освещал, отбрасывая замысловатые тени, небольшой костер, горевший в дальнем от окна углу.

Гремел раскатистый гром. Молнии, ярко вспыхивая, на мгновение освещали сырую землю и дорогу, ведущую мимо окна дома и перегораживаемую закрытым шлагбаумом в виде ржавой, железной трубы. Осенние грозы, хоть и бывали редко в этих краях, бушевали не на шутку, срывая с деревьев последние красно-желтые листья и ломая мелкие ветки.

– Мля, ну и погодка, мать её, – поежившись в прорезиненной плащ-палатке, сказал парень лет тридцати, сидевший в кресле у окна и периодически поглядывавший в чернеющую темноту.

Сверкнула молния, осветив его бледное, худощавое, давно уже не бритое лицо без признаков интеллекта.

– Успокойся, Малой. Достал ты своим нытьем уже. Без тебя тошно, – сдерживая злость, говорил второй, постарше, в таком же одеянии.

– Да я-то что? Это погода всё хуже и хуже становится.

Сплюнув на пол, он поправил капюшон и выглянул в покосившийся проем окна.

– Слышь, любезный, захлопнись, я сказал! – прикрикнул второй, зыркнув черными, как ночь, глазами.

– Чего ты, Череп? Реально же погода мерзкая. Сам посмотри, – обидевшись промямлил Малой и снова высунулся в проем того же окна, хотя что-либо разглядеть в непроглядной тьме было весьма проблематично.

– И что? Когда ты ноешь, тебе теплее становится? Или тебе надо, чтобы я согласился с тобой и мы дружно попричитали? Или поныли над превратностями судьбы? – чуть не кричал уже Череп, отчего его капюшон съехал набок, открывая короткие седые волосы.

Ему самому все это не нравилось. И погода эта действительно мерзкая, и будка, в которую его сослали встречать возможных незваных гостей, и весь этот затухающий мир, бьющийся в предсмертной агонии.

– Да, погода – говно! Доволен!? – разошелся он, не в силах уже сдерживать гнев. – И не маячь в окне! Спалишь нас, падла, и я тебя сам лично пристрелю! Понял меня!?

Малой осел, убрав голову из оконного проема, и затих, насупившись. Он кипел, переполненный злобой, но наезжать на Черепа не осмеливался, ибо было это безумно страшно, а главное – бесполезно. Этот и в правду пристрелит, глазом не моргнет даже. И ничего ему за это не будет. Молот не станет даже наказывать за него, за Малого. И братва не будет за него бузить. А вот если он сейчас шмальнет в Черепа, то его разорвут на части. Молот этого никогда не простит. А пристрелить очень хотелось: Череп его ни во что никогда не ставил и с братвой всегда ржал над ним. А вспоминая, как умер Шмель, Малого вообще передергивало от страха.

– Я же не виноват, что все так получилось, – промямлил он тихонько.

Череп глянул на него исподлобья и хмыкнул:

– Я что ли виноват, уважаемый?

– Мы же сделали всё как надо, это Боров со своими лажанул. Завтра наши вернутся и все пучком будет.

– Вот мы и просидим тут до завтра, пока философ твой не вернется. Если вообще вернется, – бросил Череп и уставился на пламя костра.

Дождь усиливался с каждой минутой и все громче барабанил по остаткам металлической кровли. Череп, сидя на продавленном диване, кутался в плащ-палатку и что-то напевал себе под нос, тихонько отбивая ритм ногой.

Вдруг со стороны дороги донесся какой-то странный шум, словно ломаются сухие толстые ветки. Малой вздрогнул, забыв про угрозы старшего, соскочил с кресла и высунулся в окно.

– Что там? – спросил Череп, взяв в руки автомат, мирно лежавший всё это время рядом, на диване.

– Не видно ни хрена, – промямлил тот и спрятался обратно.

Совсем рядом громыхало и сверкало. Природа разбушевалась не на шутку: ветер завывал все громче и сильнее, словно раненный зверь, попавший в капкан. Через пару минут шум повторился, и Малой глянул на напарника, пытаясь не показывать страха, который, несомненно, охватил его.

Череп зыркнул в ответ:

– Посмотри.

– Всё равно же не видно ничего. Я ваще не втыкаю, чего мы тут сидим и жопы морозим. Они же не дураки по ночам шастать, ещё по такой погоде. Да и не пойдут они сюда – не вариант. Им теперь прятаться надо, хавчик искать и …

– Тебя забыли спросить, делай что сказал. От Борова они именно ночью свалили.

Малой, вздохнув, полез к окну, старательно вглядываясь в темноту. Высунувшись по грудь и пытаясь хоть что-то разглядеть в наступившей ночи, он тихонько материл Черепа, не предполагая, что это его последние мысли. Когда в очередной раз сверкнула молния, осветив дорогу, глаза Малого полезли на лоб от увиденного. Но предупредить старшего он уже не смог, не успел. Грянул гром, и парень упал на спину, дергаясь и извиваясь в предсмертных судорогах с ножом в груди.

– Мля! Малой! Сука!

Череп упал на четвереньки и, перекатившись к окну, прижался к стене. Малой плевал кровью и сучил ногами по деревянному полу с облезлой краской. Его руки тщетно пытались вытащить из груди нож, но вскоре сползли на пол и замерли.

Сверкнула молния, и в дверном проеме мелькнул силуэт.

– Не дергайся. Пристрелю, – раздался спокойный голос.

Череп замер, понимая, что точно не успеет выстрелить первым.

Впрочем, быстро взяв себя в руки и поборов минутный страх, он оскалился, спросив первое, что пришло ему в голову:

– Ты кто такой, а?

– Я смотрю: ты меня не узнал. Ждал кого-то ещё? – спокойно проговорил человек, подходя ближе, но соблюдая при этом безопасную дистанцию.

Снова сверкнула молния, и Череп четко увидел ствол автомата, направленный на него. В тусклом свете костра, он, конечно, узнал этого человека.

– А, это ты, сука! Дошел всё-таки, – сказал Череп тому, кого они с Малым здесь и ждали, но так же, как и Боров, проворонили появление из темноты.

– Дошел. Есть у меня на это веские причины.

Череп сплюнул на пол и криво ухмыльнулся:

– И что же ты не стреляешь? Думаешь умолять буду? Хрен тебе.

– Будешь, Череп, будешь. Брось автомат и, может быть, я не убью тебя сегодня. Может, поживешь ещё какое-то время.

Череп глянул в глаза стоящего напротив человека и криво ухмыльнулся, продолжая сжимать в руках автомат, ствол которого смотрел в потолок.