Юлия Нифонтова - Шиза

Вопреки её робким надеждам, война началась слишком быстро. Янка сражалась, как дикая кошка, защищающая от вторжения свой ареал обитания. Несмотря на изорванную одежду и отлетающие пуговицы, она довольно долго держала достойную оборону, как выяснилось позднее, против бывшего десантника. В пылу сражения, впиваясь ногтями в то, что с трудом могла бы назвать лицом, Янка орала, что запомнила номер машины, что разобьёт окна в его проклятой тачке, что посадит его на пожизненный срок, потому что её папа генеральный прокурор в законе. Вино щедро лилось по задранной юбке в босоножки.

Случайно Янка упёрлась локтем в сигнал на руле. Пронзительный гудок огласил ночь. Из темноты вынырнули полураздетые испуганные Сетка с ухажёром. Бывшая Снежанна решительно дёрнула дверцу машины и оттуда выпала истерзанная, но не побеждённая Янка.

– Вадя, ты чё, а? – тупо спросил более удачливый любовник, успевший насладиться благосклонностью правильно выбранной дамы. Воспользовавшись заминкой, Янка без оглядки рванула к трассе в кромешную тьму.

– Куда?! Стой, шиза бешенная. Подвезу, чё уж там… – выкрикнул ей в спину темпераментный владелец белой «Волги».

– Да чтоб ты сдох! Сдох! Сдох вместе со своей поганой машиной! – проорала Янка в истерике, обильно фонтанируя слюной и слезами, не прерывая стремительного шага в сторону, где драгоценными огнями мерцал посёлок.

«Сеткина квартира на первом этаже. Дверь никогда не запирается. Можно перелезть через лоджию» – мелькали в Янкиной голове короткие SMS-ки от Ангела-спасителя. Её одинокое сопение в ночи нарушила запыхавшаяся Сетка в сопровождении своего кавалера, которого, пикантно грассируя, называла Сер-р-рым. Она беззаботно сообщила, что Вадя распсиховался, уехал в неизвестном направлении, а их с собой не взял, сейчас зайдём в ночной «комок», где Сер-р-рый купит бодрящего напитка, и продолжим гудеть у неё. О том, что произошло с Янкой, никто из двоих так и не спросил, не то от врождённой деликатности, не то от головокружительной перспективы, ведь впереди у них была ещё целая ночь большой и тёплой любви.

После бурного свидания захламлённая квартира показалась Янке уютным и безопасным убежищем. Неожиданно обнаружилось, что с дачи вернулась Сеткина мама. Однако кроме Янки это обстоятельство никого особо не смутило. Компания расположилась в несвежей и многоопытной Сеткиной спальне.

Обрушив на себя в ванной горячий тропический ливень, Янка пыталась смыть преследующий запах ненавистного автовладельца и его не менее ненавистного автовладения. Но, так и не сумев справиться с навязчивым запахом и необъяснимым чувством вины, девушка рухнула на короткую кровать.

Предназначение странной, почти игрушечной кроватки в грешном алькове так и осталось бы загадкой, если бы позднее не выяснилось о существовании маленькой Сеткиной дочки. Девочке было полтора годика, и она месяцами лежала в больнице одна. Дочь болела слишком часто, а её сексуальноактивная мамаша не могла позволить бурлящему потоку жизни проносить свои мутные воды мимо.

Но забыться в исцеляющем сне Янке долго не давали истошные звуки акта любви с первого взгляда, творимого на противоположной кровати. Рассохшееся ложе страсти жалобно скрипело, деревянная спинка билась об стену в горячем африканском ритме. Пантагрюэлевские тени от задранных Сеткиных ног дрыгались на потолке. Сетка, изображая из себя героиню эротических фильмов, томно постанывала и шептала Серому, что он почти первый и единственный мужчина в её биографии. Порой, забываясь, переходила на визгливые откровенные нотки, а, опомнившись, вновь принималась охать и ахать эстетично, как в кино. Серый проявил себя по-стахановски упорно и на глупости не отвлекался. Янке страшно хотелось в туалет, но она не могла нарушить ответственный, производственный момент.

Угомонившись лишь под утро, любовники ещё долго шумно ворочались, храпели и выпускали газы в праведном сне людей, выполнивших свою нелёгкую, но такую необходимую стране работу. Под натруженной кроватью, рядом с пустыми полторашками из-под пива сиротливо белел крохотный сандалик…

Очнувшись ближе к полудню, Янка ожидала от Сеткиной мамы грандиозного скандала, примеряя ситуацию на свою семью. Реакцию Янкиной мамы на появление пьяной дочери с хахалем посреди ночи даже представить страшно. Это было бы что-то напоминающее картину Сальвадора Дали «Предчувствие гражданской войны». Вместо этого с кухни доносился мягкий малороссийский говорок, призывно стучала посуда, шаркали тапочки, включался и выключался кран.

К вечеру заявился Серый, но, вопреки ожиданиям, не для того, чтобы продолжить трудовой почин. В этот раз Серый соответствовал своему имени – он был совершенно серый, особенно губы. Заикаясь и тормозя, он лепетал нечто несуразное.

После продолжительных наводящих вопросов девушкам удалось выяснить, что погиб Вадя. Утром его обнаружили в Солёном озере в затонувшем автомобиле. Сетка, икнув, придавила губы обкусанными ногтями с ядовито-зелёным маникюром и строго, со значением посмотрела на Янку. В голове у Янки сразу же всплыли её злые вчерашние пожелания Ваде, чтоб тот сдох, да ещё и вместе со своей поганой машиной.

Отрывки Янкиного дневника

Сухо хрустят под детскими валенками сухарики снега. Тяжело возвращаться со второй смены с портфелем набитым пудовыми гирями. Да ещё в подъезде темнота, хоть глаз коли.

Я нетерпеливо жму на звонок, ещё, и ещё… Молчание. Никто не спешит впускать в квартиру голодную, замёрзшую второклассницу. Стоять в кромешной темноте становилось страшновато. Кажется, что кто-то сверлит мне спину зловещим взглядом.

Вдруг, сверху послышался приглушённый, хриплый вздох. Не издав ни звука, я в панике несусь вниз. Остановившись на последнем лестничном пролёте, уже почти у самого выхода, осторожно нащупываю ногой темноту. Что там внизу, последняя ступенька или уже пол? …И тут, холодея от ужаса, явно ощущаю, что в мою спину упёрся чей-то палец. Замерев на долю секунды, я пулей вылетела из подъезда, забыв о том, что только что боялась споткнуться в темноте.

Опомнившись только на улице, я отважно открыла настежь двери подъезда, пытаясь разоблачить «преступника». Но одинокий, тусклый фонарь высветил совершенно пустой подъезд. С печальным скипом, одна за другой захлопнулись двери.

Я сидела на скамейке в полном оцепенении, тупо уставившись на свою тень. Меня трясло от страха и холода. Между лопаток по-прежнему ощущался толчок невидимого пальца.

В ужасе, я почувствовала, что на моей голове шевелятся волосы. На тёмном пятне тени от головы медленно поднимались вверх два острых бугорка. Сомнений не оставалось: у меня растут рога! Они чётко вырисовывались двумя изогнутыми треугольниками. И самое страшное, что я ощущала их рост, это леденящее душу движение из черепа, раздвигающее волосы и петли вязаной шапки. Помню, что медленно подняла руки к голове, и ладони наткнулись на два бугорка.