Эльсан Алари - Ландыш на крови. В тебе нет огня, нет чистого побуждения. В тебе лишь пустота

– Прошу!

Браницкий недовольно закатил глаза и принялся слюнявить тонкую бумажку.

Следующие пару часов пролетели незаметно; друзья сидели на полу, окруженные облаком сладковатого наркотического дыма. Они неторопливо затягивались, и с каждым новым вдохом градус настроения Саши постепенно повышался. Лицо его сделалось приятным и одухотворенным, он рассказывал Владику о том, что ничуть не обижен на отца.

– Мне, вообще, не важно, какая она, понимаешь? Да, хоть желтая! Все равно, напишу ему и скажу «спасибо», я же не очкошник какой-то.

– Точно, родителей любить надо, – соглашался разомлевший Владик.—Особенно, если они дают тебе деньги.

Саша вновь затянулся, чувствуя, что вот-вот расплачется.

– А если бы не давали? Что тогда? Неужели нам бы пришлось где-то работать?

Кошелев прыснул и вырвал из ослабевшей руки Саши тлеющий косяк.

– Тогда бы мы очутились на самом дне жизни, – многозначительно заявил он, подняв вверх палец. – Пришлось бы драить туалеты, разгребать помойки и ездить на метро каждый день. Возможно, еще жить в коммуналке, где унитаз общий на 10 человек.

Саша аж поперхнулся:

– На 10 человек? Не, ну я думал, сейчас так мало кто живет, да и то не в Москве.

– Еще как живут! Рождаются, страдают и умирают в этом дерьме, представь. Вся их жизнь подчинена только одной цели – служить нам, а они не догадываются об этом, и как муравьи копошатся в гнилой яме. А мы можем, запросто давить их целыми кучами, и ничего нам за это не будет.

– Я тоже думал об этом недавно, – усмехнулся Саша, – выходит, они слабые, несмотря на то, что их много.

Владик серьезно посмотрел на него и согласно закивал:

– Слабые и завистливые. Все, что они могут, это поливать грязью мои ролики на Youtube и сетовать на то, что мой папа их оплачивает. А я стараюсь.

– Ну, актер из тебя хреновый, без обид, – Саша вновь скривился, – не интересно получается.

Влад досадливо отмахнулся и сделал вид, что не заметил подколку откровенного друга.

– Тем не менее, – продолжал вещать Кошелев, – не только деньги вызывают зависть, мы все еще вынуждены жить по стадным законам, которые диктует наше примитивное общество. А законы придуманы для того, чтобы их нарушать!

Мысль Владика пришлась Браницкому по вкусу, и он согласился с ним на все сто.

– А если бы все изменилось?

На этот раз подавился Кошелев, он начал судорожно кашлять и хватать ртом воздух:

– Тогда бы я сразу повесился, брат.

Lamborghini стрелой неслась по московским улицам. Огни ночной столицы мелькали перед глазами Саши, который пребывал в состоянии близком к абсолютному экстазу. Руки намертво вцепились в руль, а нога на педале уже не подчинялась воле хозяина. Остекленевший взгляд его нацелился только в одну далекую точку, маячившую где-то на меркнущей периферии. Музыка из колонок казалась ему то какой-то глухой и далекой, то вдруг звучала слишком громко.

Владик же подвывал и дергал всеми конечностями, периодически вливая в глотку очумевшего друга небольшие порции терпкого виски. Тот машинально сглатывал, даже не ощущая ядреного вкуса, и продолжал зависать. Игнорируя красные сигналы светофоров, они мчались, лихо петляя между дешевыми развалюхами.

– Вот вам, грязные имбецилы! Да откуда же вас тут столько много развелось. Спать надо, баиньки, – возмущался Владик и вновь припадал к стеклянному горлышку.

– Зато я шахмачу, ууу…, – выл Саша, обгоняя грузовик, – ухуууууууу…

Он резко перестраивался и напрочь не замечал дорожную разметку, созданную, по его мнению, лишь для тупых. Иногда машина вылетала на встречную полосу и с запредельной скоростью мчалась по ней, но в самый последний миг уходила от столкновения. Друзья истерически хохотали и обсуждали перекошенные от страха лица несчастных тетушек на «солярисе». С ними они едва успели разминуться на набережной Тараса Шевченко и чудом не отправили сию кредитовозку, вместе с её пассажирами, в звездный путь.

Владик достал телефон и включил интернет-трансляцию, выступая в роли репортера, он красочно и детально комментировал происходящее, сетуя, правда, на халатность ГАИ. Ибо стражи порядка их никак не замечали.

– Ну чего они нас не преследуют, а?! Где погоня-то?! У всех нормальных людей есть видео с погоней, а у нас – дерьмо какое-то!

«Сбейте кого-нибудь», – прочитал он комментарий какой-то сообразительной девушки.

– Слышь, Пушкин, ищи, кого сбивать будем! – крикнул он, тыкая другу в лицо смартфоном, – сбивать, нахер!

– Дебил, совсем, – бурчал Саша, вновь вылетая на встречную полосу, – здесь некого сбивать.

Кошелев завыл что-то нечленораздельное и принялся долбить ладонями по тонированному окну.

– Вон! Там! Там! – возбужденно скулил он, указывая на маленькую фигурку мотоциклиста, который внезапно возник на съезде в третий ряд. – Пусть эта гнида похрустит!

Саша визгливо рассмеялся, помня о неприязни друга к байкерам. Кошелевненавидел их очень сильно. Он лихо перестроился, так что машину буквально вышвырнуло в правый ряд, и тут же принялся преследовать мотоциклиста. Расстояние между ними сокращалось невероятно быстро, уж тут-то Саша не мог пожаловаться на качество родительского подарка.

Рев мотора пересиливал грохот музыки из колонок, а показание на спидометре давно перевалило за допустимую норму. Глаза Браницкого потемнели от нахлынувшего азарта, а на губах сияла улыбка, больше напоминавшая волчий оскал. Десны его обнажились, и кривые зубы ярким пятном выделялись на потемневшем от злобы лице. Мимолетные всполохи дальних фар лишь на долю секунды озаряли дьявольскую гримасу, игравшую на лице Саши. Красные и желтые огни автострады единым потоком летели мимо него, образуя смазанные разноцветные нити. Вывески и баннеры мелькали где-то наверху, переходы и светофоры они преодолевали, не глядя.

Вжимаясь затылком в сиденье, Саша чувствовал, как все его естество охватывает немыслимый трепет. Где-то в районе груди поселилось ощущение почти райское, по сравнению с которым, любой элитный наркотик казался пустышкой. В этот момент ему чудилось, будто сам божественный посланник распростер могучие крылья за его спиной. Вот сейчас он даже ощущал его прохладные руки на своих плечах, словно он покровительствует ему, толкает вперед. И Саша еще сильнее вдавил педаль газа, захлебываясь от восторга. Он мчался вперед, видя одну лишь маленькую ничтожную цель, которая вот-вот превратится в кровавое месиво.

Плевать на убогую мораль – пускай другие следуют ей. Ничтожные людишки должны бояться и чтить закон, написанный лишь для глупых рабов. Саша уже почти ощущал долгожданные волны людского негодования, направленные на то, чтобы сокрушить, свергнуть его негласное господство. Он любил купаться в океане народной ненависти и зависти. Праведные муравьи станут уповать на справедливость суда, наивно брюзжать о том, что подобные ему рано или поздно получат по заслугам,