Арман Цыбульский - Цыганка во тьме

– Ваня! Там кто-то был! Бомж какой-то сидел в углу!

Молодой человек улыбнулся жене и ответил:

– Спи, солнышко, тебе приснилось.

Тамара растерянно осмотрелась вокруг. Сердце колотилось так, что, казалось, теперь уснуть не удастся. В реальность произошедшего поверить стало сложно даже самой, поэтому она внутренне согласилась с мужем. Почудилось? Ничего себе! Эта мысль успокоила на удивление быстро. Веки потяжелели. Потянуло в сон больше, чем до инцидента. А мать? Говорила что-то вообще?

Ваня подошёл к Свете.

– Ну, что ты стоишь, мама? Иди к себе, там нечего бояться!

10

– Ванька что ли ушёл куда-то? – спросила Света, выставляя на стол только что приготовленный обед.

– Ушёл. У него дела сейчас пошли. Ходит, барыши делает (Барыши делает р азг . – перепродаёт, спекулирует) с ромами. Золото, машины перепродаёт, на проценты даёт. Недавно принёс денег, радовался, что заработал. – Тамара села за стол. Света поставила ей тарелку и положила тушёное мясо с картошкой.

– Повзрослел он с тобой. Хорошо на него влияешь. Зарабатывать начал. – отозвалась свекровь.

Тамара улыбнулась в ответ и неспеша приступила к еде.

– М-да. Он говорит, что я его талисман. Говорит, что раньше ему не везло ни в чем – ни в делах, ни в игре. А теперь во всём везёт. – похвалилась Тамара и протянула руку за куском хлеба, – Мясо не досолили, мама.

– С солью и дождевых червей съешь – вкуса не почувствуешь. – ответила недовольная то ли замечанием, то ли бахвальством Света. Впрочем, вполне спокойно, без грубости. Тамара промолчала. Ей не понравился ответ свекрови. Возможно, мать не хотела её задеть – задумалась девушка, но ответ неприятно резанул слух. Разговаривать дальше не захотелось. Тамара понимала, что находится в чужом доме и не могла почувствовать себя здесь раскованно. Она привыкла к свободе и самостоятельности, но сейчас чувствовала постоянное стеснение. «Нужно приучить себя. Сдержаться!», – произнесла девушка в уме и промолчала.

11

На краю больничной койки, рядом с Тёткой, сидела Анжела, самая младшая её племянница, ей было 28. Две другие племянницы, старшие сёстры Анжелы, Ира, 37-ми лет и 45-ти летняя Галя сидели на стульях рядом. Больничную палату переполнял мерзкий, пронзающий запах.

Этот запах был визитной карточкой российских больниц уже многие годы. Управление районом, а вместе с ним и лечебницей, периодически переходило то к ополчению, то его снова отбивали правительственные войска, но запах всегда оставался прежним. Он давал понять каждому оказавшемуся там: «Всё – одно! Мы все пациенты одной вонючей больницы!». Очнувшись, никто никогда не спрашивал: «Где я?» – только открыв глаза, он сразу это понимал. Старая цыганка не стала исключением.

Старшая, Галя, открыла окно, чтобы проветрить палату. Помещение было просторное, рассчитано на 12 человек, но пациентов лежало всего трое. Всё потому, что больница в настоящий период находилась на территории ополченцев и обслуживала небольшой подконтрольный им район. Зато с другой стороны административной границы, на территории Правительственных Войск, больница была гораздо меньше на бо́льшую территорию, оттого была всегда переполнена. Если бы случилось так, что Тётку отправили туда, то скорее всего спасти уже не успели бы. Но она попала вовремя и куда следовало, её откачали.

Полная бабка, лежавшая на койке в углу палаты, с каждым выдохом стонала. Казалось, что стон был просто звуковым сопровождением её дыхания. Возможно, она спала, потому что кроме этих выдыхаемых звуков больше не подавала признаков жизни, а возможно, была в бреду. Сёстры, изредка заглядывающие в палату, не обращали на неё никакого внимания.

Другая пациентка расположилась на койке у противоположной к Тётке стены. Это была солидная женщина. Полусидя она читала книгу, но украдкой, поверх очков, поглядывала на цыганок, которые вели себя в палате уверенно, будто у себя дома, при этом абсолютно не обращая внимания на неё. Где-то внутри, несмотря на то, что самой было абсолютно не до цыганок, ей вдруг захотелось показать, что человек она не простой, имеет серьёзную должность и находится при власти. Захотелось осадить женщин, чтобы они не чувствовали себя так уверенно в её присутствии. Но рационализм взрослого человека не позволил этому желанию реализоваться. Проще было о нём забыть, чем глупо выглядеть, без причины и не к месту рассказывая о себе. Она просто стёрла эти мысли из своей головы и попыталась отвлечься на чтение.

Тётка заворочалась, тяжело выдыхая.

– В себя приходит! – тонким голоском сообщила остальным сёстрам Анжела. Обе сестры подвинулись ближе к койке.

Старая цыганка с трудом раскрыла глаза и увидела перед собой всех трёх племянниц. Больничная вонь ещё до того, как сознание вернулось, сверлила из внешнего мира во внутренний, как ненавистный сосед с перфоратором.

– Что случилось? – спросила Тётка.

Молодые цыганки с озабоченными лицами запричитали: «Мы уж и не рассчитывали!», «Хорошо, что так ещё!», а у самих в глазах читалось любопытство.

– Что? – нетерпеливо переспросила Тётка.

Племянницы резко замолчали и переглянулись между собой:

– Померла ты! – откликнулась первой Ира.

– Сердце двадцать минут не билось! – словно вспомнив о своём старшинстве, поспешила ответить Галя. Но Анжела её оборвала:

– Ты что, дура что ли? Какие двадцать минут? После двадцати минут уже не откачаешь! Две минуты!

Галя мгновенно надулась, испытав неловкость, но, признав свою ошибку, быстро забыла эту дерзость младшей сестры:

– А две? – она усмехнулась исподлобья, – Ну, я что понимаю?.. Где две, там и двадцать.

– Да тише вы, сороки! – хрипло протянула Тётка. Племянницы замолчали, вспомнив о предмете своего любопытства. Более выдержанная Ира снова первой высказала то, о чём стеснялись спросить другие сёстры.

– А мы идём к тебе в больницу и думаем: вот очнёшься, что-нибудь сможешь рассказать?.. Видела ты чего? Как все говорят: туннель, свет в конце, умершие родственники?

– Кхэн (Кхэн цыг . разг . – да ну.)! – ответила Тётка, – Ерунда это всё.

– Как ерунда? – разочарованно переспросила Анжела.

Цыгане – народ парадоксов, искусно сочетающий несочетаемое. Они и очень верующие, и при этом очень суеверные. Поэтому и слухам о том, что после смерти человек должен пролететь через туннель на свет в его конце, а там встретиться со своими умершими родственниками, которые отведут его на суд Божий, они верят практически безоговорочно. Когда Тётка отмахнулась от того, что должно быть наверняка, это не просто разочаровало, а практически поразило всех троих.

– Да так! Ерунда! Нет там ничего – тьма одна и всё.

– Тьма и всё? – недоверчиво и разочарованно переспросила Галя.