Арман Цыбульский - Цыганка во тьме

Через некоторое время Тётка отошла от увиденного и пробубнила себе под нос: «Что это было?».

– Что? – спросила её старушка, сидящая рядом.

– Да ничего-ничего, дочушь, отдыхай…

Старая цыганка доехала до своей остановки. Уже начало темнеть. Когда она подошла к дому, заметила в своих окнах свет. «Вот, сороки! Это что ж, целую неделю горел? А им что? За электричество не им платить!» – подумала Тётка. Она захотела разозлиться, как обычно, но поймала себя на том, что не может, а мысли её были абсолютно без раздражения и злости. Это небольшое отклонение от нормы вызывало лишь приятное спокойствие. «Вот, что значит не пить некоторое время. Не с водкой отдыхать надо, а от водки». – приметила она. Цыганке захотелось удержать это умиротворение как можно дольше, и она постаралась поощрить свои изменения, добавив мысленно доброты: «Ну и фиг с ним, со светом! Девчонки – молодцы! Не бросили, посреди ночи ко мне приехали! Без них и платить бы некому уже было!». Настроение стало ещё лучше, а на лице проявилось подобие улыбки. Мышцы настолько отвыкли от этого выражения, что его нельзя было назвать улыбкой – всего лишь сползшее набок, натянутое искривление губ, но и этого было достаточно, чтобы понять, что процесс метаморфозы личности запущен.

У подъезда, как стражи по обе стороны дорожки, стояло несколько тополей. Тётка прошла между ними и, когда уже подходила к двери, та резко распахнулась перед ней, напугав цыганку. По её коже пробежал холодок. В подъезде была кромешная тьма. Как всегда, перегорела лампочка. Внезапно из тьмы появился движущийся ей навстречу силуэт. Когда полусвет улицы озарил лицо движущегося, она узнала в нём Сашу. Он шёл и улыбался. Тётка почувствовала, как зашевелились волосы на её затылке. Она отпрянула назад и попятилась, пока не упёрлась спиной в ствол тополя. «Господи-боже!» – старая цыганка трижды перекрестилась. Саша вышел из подъезда и, глядя ей в глаза, прошёл мимо. По коже Тётки волнами то вверх, от ног к лицу, то обратно вниз, пробегали мурашки. Ноги потяжелели и обмякли так, что едва держали вес тела. Цыганка осторожно обернулась, но в сумраке улицы уже никого не было. Она снова посмотрела во тьму подъезда, со страхом подумав о том, что нужно идти домой через неё, и снова увидела силуэт – только на этот раз ей навстречу вышел старший сын, Шандор. Он тоже улыбался матери. Сразу за ним вышли Витя и Ваня. Все прошли мимо Тётки и исчезли. Только Ваня остановился на мгновение и, улыбнувшись, сделал жест, приглашающий её войти в подъезд. Затем он поспешил вслед за братьями, но когда оказался за спиной, Тётка вдруг услышала его голос: «Ну, что ты стоишь, мама? Иди к себе, не надо бояться!». Голос заставил цыганку вздрогнуть и немного привёл в чувства. Она обернулась – на улице было пустынно. Где-то вдалеке привычно трещали взрывы снарядов.

«Странный денёк сегодня!» – подумала Тётка. Ноги её ослабли, и она села на скамейку возле подъезда. Цыганка вспомнила похороны своего мужа, а затем висящего в петле Шандора, не сумевшего пережить смерть отца, последние дни Вити и Вани, пристрастившихся к наркотикам и умерших один за другим: первым Витя, который заразился СПИДом, а в тот же год и Ваня – разбился на машине. Слёзы текли по её щекам. Они не текли уже давно, даже когда очень хотелось плакать. Даже когда ей казалось, что она сейчас плачет, но нет… Глаза её были сухими. После смерти Шандора слёз уже не осталось даже на Витю и Ваню. Но вот они снова текли по её щекам, а с души, как оползень, смесь камней и грязи, уходила боль. Тётка зарыдала во весь голос. Она рыдала своим скрипучим, пропитым и прокуренным голосом, как маленький ребёнок, а за её спиной стояли её муж и сыновья, которых она уже не видела. И, возможно, тогда у неё появился первый седой волос. Тётка выплакалась, стало легче: «Но для чего же они пришли, укорять меня?» – подумала Тётка, – «Не похоже. Или…».

Тётке тяжело было думать о чём-то. Она отбросила мысли, встала со скамьи и шагнула во тьму подъезда. Уже не было страха. Наоборот, она даже почувствовала окутавший её уют. Цыганка наощупь поднялась на свой этаж. Посветила зажигалкой, чтобы воткнуть ключ в замочную скважину. Открыла дверь и услышала голоса в своей квартире. Это были её племянницы, с мужьями и сыновьями.

14

Бывает так, что человек тебе не просто нравится, а какая-то внутренняя сила тянет к нему. Сила, которой очень сложно сопротивляться. Яркое, мощное влечение. Понимаешь вроде, что человек этот абсолютно тебе не подходит, но ничего с собой сделать не можешь. Расстанешься с ним и начнёшь другую жизнь – этот человек годами не выходит из головы, снится. Но ваша совместная жизнь могла бы стать сущим адом. Многие это чувство называют «любовью», но, если разобраться, именно оно как раз, ей – любви – самая настоящая противоположность. Это наша физическая, животная сущность, которая гораздо ярче и сильнее, чем тонкое, мягкое, пронзающее изнутри чувство родства и готовности идти вместе через годы. Страсть и Любовь – такие разные – должны бы сплестись в один клубок, но редкий счастливчик может завладеть им целиком. как правило, нам достаётся лишь одна из нитей.

Тамара не испытывала к Ване яркого влечения, но понимала, что он ей подходит, что другого такого не найти. Муж был заботлив и участлив, он стремился к развитию семьи, был самодостаточен по натуре, целеустремлён, никого не слушал и не поддавался ничьему влиянию, кроме как её. Что еще нужно девушке от мужчины? С таким можно и нужно быть выдержанной и дожидаться того времени, когда душа откроется ему и сердце медленно заполнится тёплым чувством, которое уже не покинет никогда. Да, Ваня иногда был вспыльчив, но цыганская кровь это прощает, тем более он быстро остывал. Всё больше узнавая мужа, Тамара делала вывод, что даже его недостатки нужны для того, чтобы долго жить вместе. Идеальных людей не бывает, как и совершенных семейных отношений, и те ссоры, которые происходили между ними, не только не ухудшали их союз, а в общем делали его лучше. Возможно, и сам Ваня не испытывал того влечения к Тамаре, но и он бы не отступился в этом случае. Тем более, что некто сверху активно поощрял их брачные узы поразительной удачей.

Тамара начала чаще задумываться над этим: кто именно сверху одаряет их и зачем? Везение казалось очень явным. Конечно, всё же не чудесным – каждый купленный лотерейный билет не выигрывал. Поэтому оно как бы вписывалось в пределах реальности. Но… Только Тамара с Ваней поругались бы, обиделись друг на друга, как тут же их удача пропадала. А когда мирились снова – дела налаживались. Это не кидалось в глаза, пока не повторилось бесчисленное количество раз, после множества горячих цыганских ссор.

«Что же это такое? – думала Тамара, – Бог ли старается удержать нас вместе, либо Дьявол играет с нами? Чем я должна заплатить за это везение? Должна ли я принять эту удачу, семейное счастье, деньги – и тем самым отвернуться от Бога? Ведь это всё мирское и не может быть дано Богом. В конце концов, чем я это заслужила? Или, наоборот, Бог ставит передо мной выбор: либо успех в жизни, либо любовь?» – Тамара путалась в своих догадках, пытаясь найти объяснение этой тонкой, вплетающейся в её жизнь, мистике, но испытывала чувство вины и страх быть наказанной Богом за её выбор.