Арман Цыбульский - Цыганка во тьме

– Бог, дочушь, никого никогда не наказывает! – ответила ей свекровь, когда Тамара поделилась с ней своими сомнениями, а потом добавила: – Я вот думаю, что вам надо бы отдельно пожить.

Тамара замерла от удивления. Она была бы рада этому, но не видела сейчас финансовой возможности переезжать в съемную квартиру. То есть деньги были, но не было уверенности в их постоянстве. Если уж начинать снимать квартиру, то нужно иметь постоянный доход.

– Я не знаю. – сдержанно ответила она. – Мы хотели подкопить ещё немного и купить квартиру. Ну, как мы… Я хотела. Ваня пока не хочет, говорит, что лучше деньги в бизнес вложит. А потом уже накопим. – Тамара испытывала чувство вины. Ей вдруг показалось, что свекровь намекает на то, что они должны быть более самостоятельными и подумать о нормальном заработке. Но поняла, что ошиблась, когда услышала ответ:

– Ну, так и пусть вкладывает, куда хочет. Лишь бы ума набирался. – небрежно бросила Света. – Саша вам купит квартиру.

– В смысле купит? Мама, вы так говорите, будто за хлебом сходить. – У Тамары перехватило дыхание.

– Да успокойся, дочушь. Отец Шандору после свадьбы купил и Вите купил. И Ване купит. У него скоро крупное дело намечается. Он уже сам говорил, что с того барыша купит квартиру Ваньке.

15

Когда Тётка открыла входную дверь, из её привычно безмолвного жилища в темноту подъезда пролился не только свет, но и шум, создаваемый несколькими людьми. Она, не понимая, что происходит, вошла в дом и заглянула в комнату. Посреди стоял накрытый стол, за которым сидели мужья всех племянниц и, рядом со своим отцом, 8-ми летний сын младшей Анжелы. Несмотря на местами ободранные обои, бетонный пол без покрытия, вставленный кусок фанеры в наполовину выбитом окне, в доме появилось подобие уюта и семейного тепла. Даже периодические взрывы с линии фронта как бы притихли. Два сына Гали, один 23-х лет, другой 22-х, и 21-летний сын Иры громко обсуждали недавнюю атаку ополченцев и взрыв скорой помощи, покуривая на кухне, у окна. Галя поставила на стол жареную утку на большом металлическом подносе. Увидев Тётку, она посмотрела на неё искоса и по-доброму улыбнулась:

– Ну что, встала? Проходи!

Тётку охватило радостное, доброе чувство, которое она не могла показать – что-то изнутри ей мешало, даже гадко было менять себя. Но к перемене тянуло через силу. Цыганка почувствовала себя ослом, которого за узду тащит вперёд сильная рука, и как бы она не упиралась, мало-помалу идёт за этой рукой.

– Ну спасибо. Пригласили меня к себе домой, – зло пробубнила Тётка, продолжая упираться руке.

– Ну вот! Ей как лучше хочешь, а она с порога хамит! – возмутилась Галя.

– Что значит «лучше»? Чего за повод? Решили моей жилплощадью воспользоваться? Могли бы поставить в известность. – Она скинула обувь, надела тапки и сняла куртку.

– Ну ты даёшь, Тётка! – обиженно ответила Галя. – Мы ей стол собрали, хотели второй день рождения отметить, а она…

– А на первый ты где была, мать Тереза?

– Ой, да ну тебя! – обиделась Галя и ушла на кухню дальше помогать сёстрам.

Тётка прошла к столу и молча села на шаткий ободранный стул, не поздоровавшись с мужьями племянниц, которые на мгновение замолчали, но предпочли не реагировать на хамство старой цыганки. Она сама себе плеснула водки в рюмку. Выпила. «Тяжело пошла… Ужас! Это что? Спирт, что ли?» – Тётка взяла бутылку в руку, повертела, рассматривая этикетку. «Вроде хорошая водка – отвыкла за неделю!» – она снова налила и снова выпила, через силу. Отвращение прокатилось волной по всему телу. «Фу! Какая гадость! – Зачем заставляешь себя? Не хочешь, не пей!» – подумала цыганка.

Через некоторое время в комнату вошла Анжела с несколькими салатницами в руках.

– Здравствуй, Тётка! Как ты?

– Моя любимая племянница! Я – хорошо!

– Ты что, уже успела напиться? – насупилась Анжела.

– Не поверишь, дочушь, выпила стопку – не идёт. Сама не знаю, что это со мной, – старая цыганка засмеялась. – Может, мне пить бросить?

Мужчины за столом снова притихли, поглядывая на хозяйку квартиры и недоверчиво ухмыляясь.

– Налей-ка мне чаю лучше! – продолжила Тётка. – Чтобы зятьки не усмехались, удивлю их и пить не буду, – со скрытой обидой добавила она. – Тем более с ними, недолугими!

– Да ладно, Тётка, мы не над тобой смеялись. Чего такая злая? – ответил кто-то из них.

– Шутки-шутками, а пить тебе и вправду нельзя с твоим сердцем. Врачи тебе запретили, – откликнулась Анжела.

– А это только кажется, что я шучу. Или несерьёзно говорю. Настроена я серьёзно. Не хочу пить.

– Ну и, дай Бог, твой настрой сохранится. Сейчас чаю принесу.

– Давай, дочушь!

Женщинам на кухне понадобилось ещё полчаса, чтобы закончить кулинарничать, после чего все собрались за столом. Сёстры, их мужья и сыновья (за исключением сына Анжелы) выпили за здоровье Тётки. Потом ещё разок. Запах водки перемешался с запахами жареной утки, салатов и сигаретного дыма, поплывшего по комнате. Цыгане часто курят за столом во время посиделок. Обстановка разрядилась, все почувствовали себя более раскованно и комфортно. Ира, которая отличалась своей выдержанной молчаливостью, впрочем, за которой скрывалась не столько мудрость, сколько хитрость и дерзость не меньшие, чем у Гали, сказала Тётке:

– Ты знаешь, мы, когда тебя в больнице послушали, потом обсуждали… Будто в тебе изменилось что-то. Ты, прям, заговорила по-особенному. Мы сразу-то не поняли, а потом подумали, что прислушаться надо. Человек с того света ерунду говорить не будет. Расскажи нам ещё что-то.

– Ой, начинается! – Тётка отложила вилку и отвернула лицо, пытаясь не повторить ошибки, допущенной в больнице, но позитивное расположение духа, полстопки водки и внимающие глаза гостей меняли ситуацию. – Да что рассказать вам? – задумалась Тётка. Она посмотрела на всех сидящих за столом и почувствовала вдруг, что не должна стесняться, не должна ничего утаивать. Поймут или не поймут – их дело. Правильно – это быть собой, не взирая на мнение людей. Правильно – это придерживаться своих взглядов и мнения. Правильно – не лицемерить. Возможно, не сейчас, но когда-нибудь кто-то из них вспомнит её слова, и они сыграют добрую службу. А сейчас… Пусть крутят у виска и осуждают. – Я… – Тётка откашлялась, – Когда во тьму окунулась, как будто начала понимать больше… Неграмотная я, объяснять не умею, но точно поняла – там Бог. Он совсем не то, что мы думаем. Как мы его видим. И не для того Он есть! Но Он не похож на нас! Он есть, но не для того, чтобы сидеть и нам помогать во всех наших проблемах и бедах. Бог – это Тьма, которая всё охватывает вокруг. Он знает всё: и о прошлом, и о настоящем, и о будущем, и как ты мог бы себя повести и как себя поведёшь… Все твои мысли знает.