Арман Цыбульский - Цыганка во тьме

Один из аппаратов лучом выстрелил в убегавшую помощницу и убил её. Другой приблизился к Тётке. Она начала махать руками и кричать, чтобы пилот не стрелял в неё, но вдруг поняла, что он не понимает по-цыгански, и стала кричать по-русски, как будто это могло её спасти. Аппарат завис и Тётка увидела ухмылку пилота, который собрался прикончить её. «Вот и мой судный день!» – промелькнуло в голове. В этот момент из дома выскочили Саша и сыновья. Они возмущались и с видом, как будто давно знают пилота, замахали руками, чтобы он убирался.

Цыганка увидела разочарованно-недовольное лицо пилота, и его разворачивающийся и улетающий прочь летательный аппарат.

– Господи, что за бред… – Тётка проснулась и села на край кровати, взявшись руками за голову. В квартире было тихо. Племянницы давно разошлись по домам. Бледный лунный свет падал через окно на её чёрные волосы и даже, как будто выхватил из темноты бледную прядь седых волос в её виске. – А-а, получается, сегодня у Саши годовщина… 13 лет… Мда…

– Ну и что? Опять на кладбище не пойдёте? – услышала она бодрый голос из-под кровати.

– А-а-а! – цыганка вскрикнула от неожиданности. Её кинуло в пот. Объяснения происходящему в голове не возникло, и это напугало ещё сильнее, – А-а-а! – протяжно проскрипела Тётка и запрыгнула на кровать с ногами.

Снизу по полу скользнула тень. Она приняла черты человека в шляпе на противоположной стене комнаты.

– Позвольте представиться: Камер-юнкер Афанасий Чеботарёв! – речь тени была быстрая и услужливая.

– Это ещё что за … ? – Тётка вытаращила глаза на стену, – Ты еще что за рупуч? Афанасий… Чеботарёв… – Даже в состоянии шока грустный сарказм, въевшийся в речь Тётки, не покидал её. Стараясь понять, что происходит, Тётка произнесла: – Я не вижу твоего лица! Ты как под моей кроватью оказался?

Каждое слово Афанасия Чеботарёва заставляло тень то терять свои очертания, а затем обретать их снова, то плавать из стороны в сторону, то вибрировать, как от пламени свечи.

– Как оказался, так и рассказался! – бодро произнесла каламбур тень и растворилась в полумраке комнаты.

Тётка спрыгнула с кровати и зажгла свет. Около часа она обшаривала все уголки квартиры. Никого не было. Но уснуть не удалось. Чувствуя себя сумасшедшей, она просидела до 8-и утра неподвижно со включенным светом. Когда на улице окончательно рассвело, её всё-таки покорил сон.

17

Дом, обычно наполненный суетой и разговорами, свойственными большим семьям, опустел. Тамара осталась одна.

Ваня с братьями отправились в общественную баню. Они любили иногда ходить туда, не смотря на то, что во дворе была своя. Общественная баня – совсем другое дело, там можно не только попариться, но и пообщаться с другими цыганами, а общение дорого стоит. Света с Сашей ещё не вернулись из магазина.

Тамара не любила сидеть без дела, даже когда могла себе это позволить. Занятие чем-то делало её жизнь более полноценной. Тем более нельзя было упустить возможность заняться чем-то без острого взора свекрови. Сегодня она тоже воспользовалась такой возможностью: убралась в доме и теперь готовила ужин.

Благодаря хрупкому телосложению и небольшому росту, её живот стал заметен рано, а теперь, за пару месяцев до родов, он казался огромным, поэтому жалели и оберегали Тамару немного больше, чем других в её положении. Кто бы ей дал похозяйничать сегодня? Мать ходила бы по пятам, отец со своими нравоучениями, мол, дочка, нужно беречь себя!.. Да и Ваня устроил бы крики на весь дом. Как хорошо иногда побыть дома одной!

Саша, как говорила свекровь, купил квартиру для них с Ваней, но, как только Тамара узнала о беременности и рассказала остальным, родители настояли, чтобы отложить переезд до рождения ребёнка. Девушка сперва немного расстроилась, но потом решила, что Бог специально устроил так, чтобы она могла воспользоваться поддержкой более опытных людей во время беременности и только после этого начинать новую жизнь, в новой квартире. Конечно, в первую очередь она ждала поддержки от Светы, как от женщины, родившей троих сыновей. Но свекровь не проявляла особого внимания и заботы. По-крайней мере, в той степени, в какой ждала Тамара. Её это обижало, но, немного остыв, она спрашивала себя: «А не чересчур ли много внимания ты требуешь к себе? Во время беременности все становятся капризными…». Действительно, перепады настроения у Тамары случались часто, она и сама это заметила: то ей без причины становилось очень грустно, так, что слёзы катились ручьями по щекам, то весело, что невозможно было стереть улыбку с лица.

Однажды, сидя на кухне, Тамара раздумывала о будущей судьбе своего сына. Мысленно она вообразила его тяжёлую судьбу, и каждый его шаг показался суровым испытанием. Она представила сколько будет обид и трудностей в его жизни, как он будет мучится, сколько болезней ему предстоит пережить и сколько разочарований.

– Чего ревёшь? – громкий вопрос свекрови, вошедшей в кухню, выдернул девушку из внутреннего мира. Света прошла мимо Тамары с тарелкой, небрежно уронив этот вопрос, не останавливаясь и даже не повернув головы в сторону невестки. Тамара поспешно вытерла слёзы:

– Да так, ничего. Просто подумалось.

Света поставила тарелку в посудомоечную машину и, повернувшись к Тамаре, спросила:

– Чего за ребёнка плачешь?

– Ну да, – не стала отпираться Тамара. – Думаю, сидит он там, в животе, и так ему хорошо, спокойно, тепло. Ни о чём не нужно заботиться. А скоро нужно будет выходить на свет – и вот жизнь уже начинается со стресса и шока. А дальше всё хуже.

Свекровь пренебрежительно посмотрела на неё и хмыкнула в ответ. Тамара заметила, что она хотела уйти, ничего не ответив, но потом передумала:

– Почему все считают, что ребёнку там хорошо? В животе? Сама подумай: сидит он там, скрюченный, скукоженный, в воде… Ты видела свою кожу, когда долго в воде сидишь? Вот и он. И всё, что у него есть – это пустота и темнота. Ну и смутные отголоски из нашего мира. Пока он неразвитой, ему, конечно, хватает. Он пришёл из ещё больших темноты и пустоты. Поэтому пока в животе нормально. Он недоразвитый, лучшего не знает. Но выйдет наружу, задышит лёгкими, его кожа обсохнет и тоже задышит. Глаза раскроются, и он увидит свет. Мир станет больше, появится желание его узнать. Шок это? Стресс? Да, но нам нужен стресс, чтобы перешагнуть на новую ступень. После этого шока будет огромное облегчение. А потом всё заново. Он станет осваивать этот мир, который ему станет тесен однажды, и снова он испытает какой-то стресс и изменится. Потом снова и снова. Потом испытает стресс и перейдёт в другой мир. Но это уже всё философия. Так что не дури себе голову и не надо наплакивать ребёнку тяжелую судьбу. – Свекровь договорила и вышла из комнаты.