Павел Соловьев - Memento mori. Фантастические рассказы

– Ушёл Стёпка. Совсем ушёл, – Григорию было дико слышать голос плачущего взрослого мужика. – Вчера на охоте кабана брал и подбил его неудачно… секач взял его на клык и вскрыл всё нутро, как консерву. Говорят, кишки были по всей поляне…

– Охереть! Я же с ним только… господи, я даже не помню, когда с ним разговаривал в последний раз…

– Вот и я о том же, – на другом конце трубки послышался протяжный вздох. – Я сам узнал только сегодня… э-эх, разбросала нас жизнь!

– Бедный Стёпка! Царство ему… совсем же молодой мужик! Ему же не было ещё и шестидесяти…

– Слушай, Гриша, – Иван вдруг зашептал в трубку. – У тебя не сохранились случайно те карточки: помнишь, из ресторана, когда мы твой полтос обмывали?

У Гриши ёкнуло сердце. Он вспомнил: Раевский. Фамилия сразу выплыла из памяти.

– Я сейчас посмотрю… ты думаешь…

– Ничего я не думаю, – голос Ивана звучал глухо, словно через вату. – Но ты посмотри.

Гриша ринулся к шкафу. Наверняка они так и лежат в том пиджаке, который он надевал только дважды: на своё пятидесятилетие и ещё один раз, раньше – в ЗАГС, когда ещё молодым сдуру решил жениться по залёту. И беременности, как оказалось, никакой не было, и Кристина эта… ну её, к чёрту.

– Вань, я нашёл… сейчас… вот: 18 ноября 2017 года, от неестественных причин.

– Трындец, – повисла пауза. – Вчера как раз было восемнадцатое…

– Да. Вот это совпадение…

– Слушай: а на моей карточке что написано?

– Сейчас, погоди, посмотрю…

– Нет! – Иван так крикнул, что Григорий чуть не выронил трубку. – Не говори мне ничего! Не хочу знать… не надо.

– Ладно, – ответил Григорий, но он уже увидел Ванькин приговор: «3 апреля 2025 года, почки». А вдруг у Степана это не совпадение?

– Ты придёшь на похороны? – голос Ивана вернул Григория к действительности.

– Спрашиваешь? Конечно приду. Держи меня в курсе.

– Ага, – ответил Иван и отключился.

Степана хоронили три дня спустя в закрытом гробу.

***

Григорий сел за стол и разложил перед собой карточки Раевского. По ним выходило, что Ивану осталось ещё восемь лет, ему самому ещё вообще не скоро, а вот Пашка… тот самый, который провёл половину юбилея в холодце, должен отправиться на встречу с Создателем 25 мая 2018 года, всего через полгода! И по той же причине, что и у Григория: сердце. Гриша с трудом отыскал в старой записной книжке Пашкин номер. Он не виделся с ним ещё дольше, чем со Степаном. Сидел целую минуту, думал. Потом всё-таки набрал номер.

– Пашка, приве-е-ет!

– О! Гришаня! Сколько лет. Сколько зим!

– Да вот, решил позвонить. Давно не виделись!

– Да пипец вообще!

– Как сам? Жена и дети? Здоровье?

– Гришка, у меня всё путём! И жена, и дочки – тьфу-тьфу – и даже, – Павел понизил голос: – и любовница есть! Во как!

– Ух ты, круто! Вроде бы ты раньше на короткой ножке на сторону не заскакивал…

– Знаешь, как говорят: седина в бороду – бес в ребро! – хохотнул Павел и посерьёзнел: – про Степана слышал. Горе-то какое… извини, не смог на похороны приехать.

– Ладно, ничего. Стёпе уже ничем не поможешь… Ну, рад был слышать тебя в добром здравии! Надо как-нибудь встретиться, посидеть за рюмкой чая, как в старые добрые времена!

– Обязательно, Гришаня! Как соберётесь, ты мне свистни! Буду как штык!

– Ну, бывай, друг. Береги себя.

Григорий откинулся на спинку дивана. «Как соберёмся, – устало подумал он, —

с кем соберёмся? Остался один Иван, да ты, Пашка».

Павел умер в ночь на 25 мая 2018 года дома у любовницы: сердце Дона Жуана не выдержало постельных битв.

***

– Позвони ему.

Григорий и Иван сидели в придорожном кафе и потягивали пиво: восстанавливали организмы после вчерашних поминок Павла, где позволили себе лишнего. То ли с горя, то ли со страху.

– И что я ему скажу? Отмените нашу смерть?

– Ты, кстати, помнишь, я просил тебе не называть мою дату? – напрягся Иван.

– Да помню я, – отмахнулся Григорий. – Зато я теперь забыть не могу.

Они помолчали. Иван выразительно посмотрел на Григория и тот нехотя достал мобильный.

– Раевский у телефона, – раздался ровный спокойный голос.

– Здравствуйте, – Григорий растерялся и не знал, что дальше говорить. – Вы… вы… как вы это делаете?

– Простите?

– Ну, предсказания эти.

– А… вы об этом. Я не смогу вам объяснить механизм. Я просто знаю, когда уйдёт из жизни тот или иной человек: мне достаточно посмотреть на него.

– Даже на фото?

– Даже на фото, – в голосе Раевского послышались нотки усталости, словно он объяснял это бесчисленное количество раз. – Во время касания могу в общих чертах определить причину смерти. Это всё.

– И ни разу не ошиблись?

– Вы получили неверное предсказание? – голос Раевского напрягся.

– Нет, всё точно… оба моих друга ушли из жизни точно по расписанию.

– Так что же вы хотите?

– А нельзя как-то… перенести, что ли.

– Перенести дату смерти? – Раевский рассмеялся. – Это не ко мне. Звоните тем, кто выше.

– Ничего смешного! – Григорий обиделся.

– Всего доброго. И помните: предупреждён – значит вооружён.

В трубке послышались короткие гудки.

***

После встречи на поминках Павла, Григорий с Иваном общались редко, словно избегали друг друга. Страшное знание давило постоянно: Григорий помнил смертельные даты наизусть и ничего не мог с этим поделать.

Утром 3 апреля 2025 года заслуженный пенсионер Григорий Афанасьевич Воронцов, сжимая в руке пожелтевший от времени мятый кусок картона, не выдержал и позвонил.

– Привет, Ваня.

– Здравствуй, Гриша. Чего вдруг?

– Просто. Хотел узнать, как твоё здоровье.

– Ах ты… – в трубке заклокотало, и Иван вдруг заорал: – ну и сука же, ты, Гриша! Я же просил тебя! – и швырнул трубку.

Григорий почувствовал себя скверно. «Хотел же, как лучше, – мысленно оправдывался он, – чего орать-то».

Вечером этого дня, напившись до почечных колик, Иван скончался, так и не простив друга за несдержанное слово.

***

Сверившись с карточкой ещё раз, Григорий нажал кнопку звонка. Долго не открывали, и Гриша собрался было уходить, как вдруг дверь широко распахнулась. На пороге стоял Раевский. Холёный, раздобревший, с надменным взглядом из-под полуоткрытых глаз.

– Внимательно, – сказал он, не глядя на собеседника, счищая невидимую пушинку с воротника дорого домашнего пиджака.

– Все мои друзья умерли, – Григорий потоптался на месте. В колене что-то хрустнуло, и он скривился от боли. – Это вы во всём виноваты! – выкрикнул Гриша надтреснутым голосом.

– Проходите, – вздохнул Раевский, пропуская Григория вперёд. – Чаю хотите?

– Хочу! – с вызовом ответил Григорий и пригладил седые усы.

Они расположились в шикарно обставленной зале, увешанной картинами и уставленной старинными вазами какой-нибудь китайской династии Мин. Григорий яростно размешивал ложечкой сахар в чашке, втайне надеясь провертеть там дырку: это чашка была такая же холёная, как и её владелец. Раевский внимательно следил за манипуляциями Григория, а потом выпрямился в кресле.