Александр Николаев - Delirium tremens

– Допустим, я понял, что ты хочешь сказать. Допустим, – Владимир Григорьевич, казалось, наконец-то увлекся этой частью разговора, – Но ты же технарь, Миша! «Теория без практики мертва!» Согласись?! Когда ты говоришь, что некие материальные объекты появляются в результате электромагнитного излучения, и у них нет, к примеру, гравитации, что это? Только умозаключение?

– В основном да, ты же должен понимать, насколько эфемерна эта тема… Но, не только. Могу привести пару примеров наблюдений, как бы подтверждающих, как первое, так и второе.

– Наблюдений?! Ну-ка, ну-ка? Это уже интересно.

Зобин снова остановился, не мигая, глядя в одну точку, но длилось это недолго:

– Во-первых – это всем известная шаровая молния. Хаотичная переходная форма объекта вещественной материи, состоящая из обоих типов разнородного вещества – нашего и небесного миров. (Разреши, для удобства я продолжу пользоваться термином «небесный»? ) Так вот, шаровая молния – это продукт всплеска широкого спектра сверхвысокочастотных электромагнитных гармоник, сопровождающих грозовой разряд. Этот широкий спектр и объясняет, почему в одном объекте присутствуют оба типа вещества. В общем, обычная молния, сопровождаемая мощным электромагнитным импульсом, порождает сгусток разнородной вещественной материи, – молнию шаровую. Она живет недолго, потому что разнородные частицы, из которых она состоит, образуют, в конце концов, устойчивые связи с себе подобными, выделяя, при этом, большое количество энергии. Но, весь свой короткий век она практически не имеет гравитации. Судя по всему, небесное вещество компенсирует гравитацию вещества земного. Хотя есть исторические сведения наблюдателей этого явления: шаровая молния может обладать гигантской инертностью.

– Да? – удивился Мартыненко.

– Да-да, – Зобин многозначительно кивнул на смартфон шефа, – можешь найти и почитать. А вообще, вот тема для эксперимента. Точнее для наблюдения и изучения.

– Шаровая молния?

– Ага. Спектрометром бы ее поймать. Жаль, что вероятность такого события такая же, как выигрыш в лотерею.

– Что же ты собираешься там увидеть? – Владимир Григорьевич с ухмылкой потер ладони, – сам же говорил: это вещество прозрачно во взаимодействии. Значит и спектрометром его не определишь!

– Конечно, – передразнивая друга, радостно потер ладошки Михаил Дмитриевич, – Только я в этих спектрах с удовольствием и на наши элементы бы посмотрел! Ожидаю, что увидел бы много чего необычного. Неожиданного для ионизированного газа, – Зобин сочувственно посмотрел на друга и продолжил уже серьезнее, – Если я прав – а я прав! – вещество в этот момент должно находиться в состоянии хаотических связей. Поэтому спектр обещает быть весьма насыщенным. Металлы, неметаллы… Да, что угодно…

– А во-вторых? – неожиданно оборвал его на полуслове Мартыненко.

– Что во-вторых? – не понял его, увлеченный своей мыслью, Михаил Дмитриевич.

– Ты говорил, что можешь привести два примера наблюдений. Во-первых – шаровая молния. А во-вторых?

– А… ну да, – не сразу перестроился Зобин, – Во-вторых, неопознанные летающие объекты в форме огненных шаров. Признанный факт, что чаще всего они появляются в зонах повышенной геомагнитной активности. Судя по всему, в таких местах возникают мощные электромагнитные аномалии сверхвысокой частоты. Они-то и создают эти объекты. Как видишь, природа их весьма схожа с природой шаровых молний, но живут они дольше. Гораздо дольше. А их поведение и траектории полетов указывают на отсутствие гравитации.

– Ты говорил, – снова оживился Мартыненко, – что частицы из этих двух миров не взаимодействуют…

– Почти не взаимодействуют.

– Если они не взаимодействуют, почему они хоть какое-то, пусть даже очень непродолжительное время, живут в рамках одного объекта? Что сдерживает шаровую молнию в одном объеме?

– Хороший вопрос. Но ответ опять же на поверхности. Если мы соглашаемся, что первоначально набор частиц в таком объекте представляет собой случайность и хаос, то обязаны предположить существование в нем частиц промежуточного характера. То есть, средних по размеру между нашими нуклонами и частицами небесного мира. Они могут, судя по всему, осуществлять слабое взаимодействие и с теми, и с другими, связывая их между собой и сохраняя какое-то время устойчивость разнородных объектов. Но сильное взаимодействие делает свое дело. Нуклоны собираются в ядра и атомы. Примерно также «группируются» и небесные частицы, разрывая случайные связи слабого взаимодействия с промежуточными частицами, вызывая их анигилляцию и выделение энергии.

Зобин замолчал. Мартыненко не задавал новых вопросов.

– Ладно. Я схожу на улицу. Покурю.

– Кури тут, – Владимир Григорьевич встал из-за стола и включил кофемашину, – Ты знаешь, у меня был план на этот разговор, я собирался отругать тебя и выгнать.

– Выгоняй.

– Выгоню… Дослушаю весь этот твой бред до конца… и выгоню.

– Володя, знаешь, звезды тоже имеют похожую природу.

– У звезд есть гравитация. И она огромна, – Мартыненко заварил чашку кофе и протянул Зобину.

– Тем не менее. Мы недооцениваем состав и количество вещества в их недрах. Источником звездной энергии может являться такое же взаимодействие разнородных форм вещественной материи. Если принимать во внимание, что сами звезды, как и шаровые молнии, появились на свет в результате широкополосной электромагнитной вспышки.

– Ну и нагородил ты, Миша. Не разгребешь… – Владимир Григорьевич сделал вторую чашку кофе для себя и вернулся за стол, – Значит, ты, я и все вокруг нас – это ни что иное, как одна из форм электромагнитного излучения?

– Множества излучений… Ядро в атоме, в современном представлении – это малая крупинка вещества в огромном пустом пространстве. И любое тело, каким бы плотным оно не казалось, – это почти пустота. Мне досталась незавидная доля: лишить человечество даже этого «почти». Ничего такого вещественного, в том понимании, которое в него вкладывают люди, в этом мире нет. Мы – пустота и живем в пустоте. В царстве чистой энергии.

– Множество излучений… Матрица отдыхает… – Мартыненко задумчиво придвинул к себе заявку Зобина, – В третий раз спрошу – только попробуй, не ответь! – А водка-то тебе зачем?

– Это самая сложная часть разговора, – Михаил Дмитриевич насупился, – Пить… Участники эксперимента будут ее пить.

– Неожиданно… А зачем?

– Вот это, – Зобин положил на стол три медицинские карты, – экспериментальная группа. Братья Сидоркины и Юдин. С близнецами мне очень повезло, у них карточки, – он постучал пальцем по медицинским картам, – как под копирку. А Гена, – он взял в руки карту Юдина, – единственный из всех рассмотренных кандидатов, кто максимально близко совпадает с ними по медицинским параметрам. Вот и получилось – три члена группы.