Александр Николаев - Delirium tremens

– Как? – Мартыненко не мог смириться с абсурдностью ситуации, – Как это вообще можно доказать?!

– Необходимо обеспечить максимально одинаковую расстройку нескольких максимально одинаковых «контуров». И если после этого их обладатели, то есть несколько участников экспериментальной группы одновременно увидят одно и то же, что мы должны будем понять из коллективного общения членов группы между собой, а еще лучше с субъектами искомого параллельного мира, и что зафиксируем средствами аудио-визуального контроля – это будет означать, что перед нами, не галлюцинация, то есть нарушение психической мозговой деятельности отдельного индивидуума, а одна, и однозначно воспринимаемая несколькими наблюдателями, объективная реальность.

– Это будет означать массовую галлюцинацию, – Мартыненко неожиданно успокоился, – А пить по расписанию они будут, чтобы состояние «контуров» расстраивалось максимально синхронизировано?

– Ну, да. Поэтому участники эксперимента подобраны предельно близкими по параметрам. Они должны подойти к моменту… «контакта» в максимально синхронизированном состоянии.

– А зачем ее так много? Я водку имел ввиду.

– Для того, чтобы обеспечить минимальный разброс, доходить до этого состояния придется малыми дозами, долго и постепенно. Избегая банального и быстрого отравления алкоголем. В оборудованном месте. Под присмотром врача. С усиленным питанием. С охраной, подготовленной выполнить функции санитаров. Я тоже подготовился теоретически, но все это надо организовать. Поэтому мне нужна твоя помощь.

– Ну и фантазер же ты, Миша! Твою бы энергию, да в мирное русло, – Владимир Григорьевич похлопал Зобина по плечу, – Только ничего у тебя не выйдет. А если – вдруг! – выйдет, и всей этой компании померещится одно и то же, ничего не доказывает. Начал за здравие, а кончил… вообще непонятно чем. Где логика? Как это связано?

– Ты прав. Прямой связи никакой, – Михаил Дмитриевич шумно вздохнул, – Она лишь неясно прослеживается в длинной цепочке моих умозаключений. Только, если я докажу, что этот параллельный мир существует, все, вышеизложенное мною в рамках единой концепции, верно. Я искренне верю в это… Царствие небесное.

– Царствие небесное с чертями? Ты ничего не перепутал?

– Нет. Я говорю не о месте, а о реальности, в которой наличие одних, лишь доказывает присутствие других, – голос Зобина дрогнул. Последовала пауза. Опять стало слышно, как тикают старые напольные часы в кабинете Владимира Григорьевича Мартыненко.

– Ладно. Черт с тобой! Я обещаю подумать. Дай мне три дня. Это… мероприятие настолько сумасшедшее, что я не могу дать ответ сразу.

– Спасибо! – Зобин так бурно и по-детски обрадовался, что Мартыненко пришлось его осадить:

– Тихо, тихо! Я еще не дал согласия, и подумать обещаю только после того, как ты ответишь на пару вопросов.

– Каких? – Михаил Дмитриевич готов был отвечать на любые.

– Во-первых, зачем тебе это нужно? – сосредоточенно прищурился Мартыненко, перелистывая страницы заявки.

– Мне показалось, я объяснил. Понимаешь, концепция лишена постулатов и объясняет в своих рамках проблемы, поставившие официальную науку в тупик. Ты прав, почва для эксперимента сомнительная, но я руководствовался идеей, что если обнаружится самое спорное и ненадежное звено, это не только подтвердит прочность всей цепи… – стремительно затарахтел Зобин.

– Стоп! – Мартыненко поднял ладонь, – Стоп! Не надо мне объяснять, почему ты собираешься проводить этот… этот… – он так и не решился произнести слово «эксперимент», – это мероприятие. Я все понял! Я прошу объяснить, зачем тебе это нужно? Зачем губить свою репутацию и тратить время и деньги? Уйму времени и прорву денег! На столь сомнительное и бесперспективное мероприятие, если все рациональные зерна, что ты мне тут набросал, можно оформить отдельно и бесплатно! Мероприятие опасное, при любых стечениях обстоятельств! Зачем так рисковать?! Зачем связывать с креационизмом Теорию Всего? Тебя же засмеют! От тебя отвернутся! Зачем приплетать религию в гипотезу, якобы объясняющую наличие и строение темной материи? Зачем пытаться примирить физиков и попов?! Зачем доказывать существование Бога?! – Владимир Григорьевич, на одном дыхании дойдя до апогея своей тирады, вынужденно остановился, глотнул воздуха и продолжил уже спокойнее, – Только на основании одной фразы, якобы записанной евангелистом якобы проповеди Христа? Не слишком ли много допущений, чтобы делать такие глобальные выводы? Ты меня удивляешь.

– Не одной, – Зобин, на удивление, спокойно, даже как-то вяло, среагировал на эскападу шефа, – «Все существа, все создания, все творения пребывают друг в друге и друг с другом; и они снова разрешатся в их собственном корне. Ведь природа материи разрешается в том, что составляет ее единственную природу…»

– «Природа материи разрешается в том, что составляет ее единственную природу»? Что это? Снова цитата? И откуда ты ее взял?

– Это слова Иисуса Христа.

– Что-то я не припомню у него такого изречения! Если бы оно принадлежало ему, такое эффектное выражение просто затаскали бы по углам!

– Тем не менее, – Зобин казался спокоен и внутренне собран, – это слова Иисуса Христа из Евангелия Марии Магдалины. Можешь найти и прочитать.

– И ты полагаешь, что говоря о единственной природе материи, он имел ввиду ее электромагнитную природу? – в голосе Мартыненко прозвучала некрасивая издевка.

– Я полагаю, что многое из того, что он говорил, до нас так и не дошло. И не только потому, что не сохранились рукописи. Многое просто не было понято. Люди, как правило, способны ретранслировать лишь то, что доступно их пониманию.

– Миш, твоя упертость мне не нравится! Давай рассуждать здраво! Первое, что я вижу – это не научный интерес, а нездоровая одержимость. Откуда она? Поэтому, повторяю свой вопрос: зачем тебе это нужно?

– Володя, не усложняй. Никакой одержимости. Просто… тебе не бывает порою обидно, что сегодня даже история, как наука, стала более приближенной к реальности, чем физика?

– Чего? – Мартыненко от неожиданности выпучил глаза.

– А разве нет? Физики уже давно скачут под дудку математиков. Если бы современные историки руководствовались теми же принципами, продвигая, подтвержденные расчетами модели, в университетах сейчас преподавали бы истории Средиземья и Семи королевств. Чего ты смеешься? Правда, ну чем они плохи? И сколько материала для освоения?! Бесконечность!

– Миш, ты утрируешь! – Мартыненко не мог удержаться от смеха.

– Ты прав, я утрирую. Не поддается утрированию только то, что не дает повод.

– И ты из-за этого…

– Нет. Конечно, нет, – Зобин впервые за весь разговор перебил шефа, – Вот эта книга, – он протянул руку в сторону, лежащей на столе Библии, – она не от мира сего. По крайней мере, ее начало дано нам свыше. Бог есть. Он первопричина всему, создатель и вседержитель. Мир этот осуществлен его промыслом. Не в состоянии его постичь, я лишь хочу добавить к пошатнувшейся человеческой вере капельку знания о том, что он есть. Может кого-то это убережет от непоправимого. Кому-то придаст сил. Кого-то наполнит страхом. А кого-то – любовью.