Елена Асеева - За чертой

А уже в следующий момент, ему на спину, в район поясницы, кто-то явно наступил. Да непросто наступил, а, определенно, придавил, точно желая в том месте сломать позвоночный столб. Так как последний ощутимо захрустел под таким давлением и в испуге, да болезненном приступе Данька вновь и очень громко закричал. И тотчас давление сразу уменьшилось, а после и вовсе кто-то подцепил его под правый бок, и, прямо-таки, рванув вверх и в сторону, выдернул в данном направлении не только руку, ногу, но и перевернул его всего на спину. Потому первое, что увидел над собой Данила, того самого ковбоя, с красной банданой, прикрывающей полностью лицо. И демонстрирующего лишь черные, как сама ночь глаза, да непросто с темными радужками или зрачками, а, пожалуй, что и белками, при ближайшем рассмотрении кажущимися какими-то убийственно мрачными.

– Who are you? – басовито спросил ковбой и теперь поставил подошву правого сапога прямо на живот парню, направив ему прицельно в грудь дуло Кольта.

– Я Данила, Даня, я… – беспокойной речью отозвался юноша, точно улавливая безумную злобу стоящего над ним человека. – Я тут… не знаю, где… Я тут, don’t know, – мешая русские и английские слова, в следующий момент залепетал заплетающимся и тяжелеющим от страха языком парень. – Where and how, где и как… Не знаю, зачем и какие тут правила… What are the rules?

Мужчина, впрочем, ответил не сразу. Он, кажется, еще сильней вдавив подошву сапога в живот юноши да согнув саму ногу в колене, слегка нагнулся, заглядывая тому в лицо. И его жесткие, колючие, черные глаза, ровно бездонного омута, уставились в саму суть Даньки не столько даже желая понять, сколько намереваясь выдрать все важное для него… то, что, наверно, и сам юноша о себе никогда и не знал.

– Muscovite? – вновь задал свой вопрос ковбой, и, хотя Данила плохо понимал английский и в целом о чем тот его спрашивает, услышав знакомое слово торопливо кивнул. Впрочем, потому как мужчина моментально и явственно недовольно качнул головой, понял, что сказал не то, что стоило. Так как сразу дуло револьвера да мушка, на нем, несильно дрогнули. И испугавшись, что его сейчас пристрелят, Данька торопливо спросил:

– Where we are? – в надежде разобраться, куда, все-таки, попал.

– In the hell, – незамедлительно отозвался ковбой и красный платок, прикрывающий лицо, колыхнулся в районе рта, словно и само упоминание им «ада», взъерошило его мысли. Он чуть-чуть качнул своим Кольтом, будто прицеливаясь, и незамедлительно из его цилиндрического дула вылетела яркая россыпь света, сменившаяся острой болью в груди и плотной темнотой перед глазами для Даньки, в которой он если и успел подумать, то лишь о чертовом ковбое какового стоило бы замочить из не менее мощной пушки.

Данька, тягостно вздохнув, прижал к груди правую ладонь. Так как внутри груди не просто саднило, а достаточно сильно болело, и из нее, как раз в районе сердца, из небольшой дыры (не только в коже, но и ткани одежды) продолжала тонкой струйкой вытекать кровь. Теперь и дышалось тяжело, словно этот чертов ковбой продырявил парню легкое… Хотя с тем понималось, если бы он прострелил легкое, Даня вряд ли бы сумел дышать и поднявшись с земли, встать и оглядеться.

Оглядеться еще потому как кругом кроме него никого не наблюдалось, даже того самого безумного ковбоя… И если бы не дыра и боль в груди можно было бы подумать, что произошедшее ранее, до потери сознания, являлось лишь вымыслом… галлюцинацией Данилы, не более того.

Меж тем льющий с сизо-свинцовых туч дождь, теперь пошедший сплошным потоком, стал приглушать биение колокола, все еще надрывом отдающегося в голове парня и, одновременно, ослаблять горький дым пепелища. Или это только темно-серые пары, дополнительной полосы мороки образовавшейся в поднебесье, окончательно опустившейся к земле, смешались с грязно-пепельными туманами, выплеснувшимися из озер и плывущих над водой более плотными длинными языками, которые и уменьшили звук и запах, как первого, так и второго.

Данила совсем маленько осматривал местность впереди себя, а после перевел взгляд вправо, к собственному удивлению увидев стоящую и утопающую одним колесом в воде пушку. Будто вышедшая из семнадцатого века, та полевая пушка имела длинный чугунный ствол, водруженный на большие деревянные колеса. Опущенный ствол, уткнувшийся в землю, возлежал на чугунных черных ядрах сложенных друг на друга в небольшую стопку.

Парень какое-то время, молча, разглядывал явившуюся на тропинке пушку, понимая, что до выстрела в него тут ее однозначно не было, так как в таком случае он бы на нее наткнулся, когда шел в поселение.

– Какая-то хрень, – с особой горечью отозвался Данила, все еще потирая грудь и с тем ощущая уменьшающуюся в ней боль, как и само кровотечение. – Где я вообще, и, что до этого было? – спросил он, обращаясь к сизо-пепельному небу и подняв голову, уставился на тот растянутый небесный участок, скучившихся между собой туч, где происходило кипение, и наполняемость водой медлительно перекатывающихся между собой огромных пузырей. В том малом затишье, наверно, желая добиться понимания происходящих событий или правил игры, в которую попал.

– Хрень… Что делать? Что надо? – дополнил он свои излияния вопросами в надежде, что тот, кто устроил данную игру, отзовется, пояснив сами правила и дальнейшее его движение.

Но небо, как и тот кто устроил эту игру, хранили безмолвие… Только продолжал шелестеть дождь, роняя вниз на лицо парня крупные, частые капли воды и еще не прекращал собственного биения колокол, призывая его куда-то вглубь поселения… Все же вряд ли производственного комбината.

Сейчас страх вновь получить пулю, а вместе с ней боль правили в Даниле, сдерживая всякие его действия. Однако отсутствие ковбоя, наблюдаемая пустота пределов самого поселения, да и понимание, что получив пулю, он остался жив, однозначно указывали на нахождение его в компьютерной игре. Ну, может не в стрелялке, а какой-то другой, вероятно, имеющей сохранение. Так как Даня с очевидностью потерял одну из жизней, и видимо, в этой игре точка возрождения, начиналась с места гибели. Вместе с тем юношу волновал сейчас еще один вопрос: есть ли ограничение самих жизней в этой игре? Ведь судя по одежде, рукам, ногам, форме худоватого, невысокого его тела и даже ощущаемого под подушечками пальцев узкого лица с впалыми щеками, выступающими скулами, заостренным кончиком широкого носа, и большого рта, он полностью сохранил свой внешний облик.

– Почему я не могу вернуться обратно? Не могу увидеть экран телефона, ноутбука? Неужели это какая-то новая модификация шутера, в которую ты полностью погружаешься и не ощущаешь разницы между виртуальным миром и реальным? А может я сплю? – сам себе задал этот поток вопросов парень. И, желая хотя бы развеять последнее для себя, щипнул правыми пальцами тыльную сторону левой руки, ощутив саднящее чувство боли, такое, какое все еще оставалось в груди, хотя кровь из нее прекратила течь.