Валерий Ледник - Корона Эридана

– Что ж эти братья легли под новгородцев и вместе с ними издевались над нашими купцами? – раздражённо спросил Всеслав.

Но каждый вечер тёмных силуэтов становилось больше, они перемещались всё дальше от курганов и даже начали наведываться в полоцкий военный лагерь. Священники читали молитвы и окропляли их святой водой, это помогало, но ненадолго. Исчезая от воды, сущности вскоре появлялись вновь.

Эти события, как и неудачные штурмы, производили угнетающее действие на полоцких воинов. Мой отец был свидетелем, как сын князя Всеслава Борис сообщал князю о желании полочан снять осаду и возвратиться домой. Такие разговоры приводили Всеслава в бешенство.

Вдобавок изменилось поведение княгини Катарины, она стала более задумчивой, терялась и краснела в присутствии Эстина. Конечно, князь понимал, что происходит, и переживал, но сделать ничего не мог.

В очередной пасмурный вечер под Псковом Всеслав крепко напился, сел в седло и, к ужасу полоцких ратников и удивлению псковичей, направился прямо к тёмным силуэтам. Князь не боялся нежити, и его верный конь, потомок диких лошадей из лесов, так же не дрогнул. Подъехав к существам из мглы, Всеслав покрыл их бранью, а затем обратился к ним нагло и разнузданно:

– Зачем выползли? Может, вам чего-то не хватает в курганах, еды или серебра? Так подавитесь! – воскликнул князь, достал пару арабских дирхемов и швырнул их в силуэты, но монеты пролетели сквозь них и упали на траву.

– Не нравится серебро? Тогда отведай стали! – с этими словами Всеслав вынул из ножен меч и, вклинившись в толпу обитателей курганов, начал рубить их, ворча:

– Твари, убирайтесь назад в свои земляные норы! Если будете путаться под ногами, то я разрою курганы, вытащу ваши останки и прикажу выставить их в поле отпугивать ворон!

Князь осыпал шептунов проклятиями и продолжал атаковать их, но клинок лишь проходил через них, не причиняя никакого вреда. В бессилии Всеслав побагровел от злости.

Тут, по воспоминаниям князя, один из силуэтов шагнул ему навстречу. Скакун Всеслава поднялся на дыбы и ударил его передними ногами, но тот не шелохнулся. Только в области сердца у этой сущности возникло какое-то переливающееся сияние. Подойдя ближе, словно тень героя из прошлого, сгусток мрака взял коня князя под уздцы, и, к изумлению Всеслава, его конь угомонился. Потом гость из кургана наклонился к князю и сказал:

– Успокойся, брат!

А после все шептуны пропали, а ошарашенный князь развернулся и помчался в лагерь.

На следующее утро, когда мой отец развлекал Всеслава рассказами о своих скитаниях, шатёр князя посетили представители полоцкого купечества и Эстин. Увидев купцов, которые зашли и виновато опустили взгляд, Всеслав закричал на них:

– Чего нагрянули, тоже проситься в Полоцк? Не из-за вас ли я привёл сюда войско, разве не вы жаловались мне на Псков и Новгород?

Затем князь посмотрел на Эстина и надрывно произнёс:

– А ты, Эстин? Ведь ты подбивал меня на войну? А теперь что? Будешь скулить об отступлении?

После паузы купец нарушил тишину:

– Не гневайтесь, ваша светлость, но Псков нам не конкурент, а из-за затянувшейся войны мы не можем торговать. Если бы речь была об опустошении Новгорода, то стоило бы рискнуть и оставаться здесь до последнего, но даже занятие Пскова не покроет наш ущерб.

– Светлейший князь, византийские специалисты и мои воины считают безнадёжной осаду столь хорошо укреплённого места, мы и так потеряли из-за малого города изрядно времени. Многие оказались калеками или погибли, – спокойно произнёс Эстин.

– Глупцы, отойти, не покорив город, значит, проиграть и продемонстрировать нашу слабость врагу, – сказал Всеслав.

Затем князь выпроводил гостей из шатра, нехотя пообещав подумать о возвращении в Полоцк, и обратился к охране:

– Позовите ко мне Ратимира.

Вскоре Ратимир вошёл в шатёр, он единственный из окружения Всеслава ещё не выказывал негодования по поводу длительной кампании.

– Какие настроения в войске, Ратимир? – спросил князь.

– Люди недовольны, ваша светлость, и полагают, что война с Псковом бессмысленная, – холодно ответил Ратимир.

– А как ты сам относишься к этому?

–Мне всё равно, и если светлейший князь скомандует, я буду сражаться под Псковом хоть до конца жизни.

– Я не сомневался в твоей преданности, но меня интересует мнение старшего дружинника о продолжении осады Пскова, – с улыбкой сказал князь.

– Что ж, не сердитесь, ваша светлость, но измор крепости всегда сулит неприятности, он губит наше войско и подрывает его боевой дух. Кроме того, у нас на исходе провизия, придя сюда мы не учли скудности этих земель, и со снабжением вот-вот возникнут большие проблемы. Мне кажется, что полочанам пора идти домой.

Улыбка исчезла с лика Всеслава и он отпустил Ратимира.

Ночью отец встретил князя, обходящего лагерь. Всеслав посетил сотни обваренных и окровавленных ратников, стонавших от боли. Он увидел десятки свежих могил, обречённые и разочарованные лица полочан, отогревающихся у костра. Князю было над чем поразмышлять.

Наутро Всеслав построил полочан перед лагерем, день был необычайно ясный для дождливых окрестностей Пскова. Полоцкий князь сидел на коне, в короне, заказанной когда-то князем Брячиславом в честь обретения верховной власти в Киеве. Моему отцу, по приказу Всеслава, нашли самые блестящие доспехи в войске, дали в руки полоцкое знамя и послали к стенам Пскова. На нашем величественном штандарте, сверкающем под солнечными лучами, красовался вооружённый святой Тимофей Полоцкий, словно парящий над псковскими ветрами. Подойдя к городским воротам, отец объявил:

– Милостивейший князь Всеслав просил передать жителям Пскова, что он впечатлён, но не стойкостью псковских воинов, прятавшихся в городе, а лишь высотой укреплений Пскова. Мощными стенами, которые, учитывая вашу бедность, мог возвести только очень трусливый народ. Сегодня мы уходим, поскольку с вас, нищих и жалких, нечего взять, и мы не желаем тратить на вас недели. Но пусть эта ситуация послужит вам уроком, если вы и дальше будете грабить полоцких купцов, то мы вернёмся, и уничтожим ваш город. Скоро мы захватим Новгород и завладеем всем Новгородским княжеством, и тогда вы сами откроете ворота Пскова наместнику князя Всеслава.

Какой-то псковский лучник выстрелил в отца, но он быстро среагировал и уклонился от стрелы. После этого отец, с развивающимся знаменем, максимально выпрямился в сияющей кольчуге и, гордо подняв голову, – засмеялся. Тогда всё наше войско начало ликовать, поддерживая радостными криками удачу отца и решение князя Всеслава. Перед отбытием в Полоцк часть полоцких ратников поклонилась псковским курганам. Полочане были веселы, когда отправлялись в обратный путь, и лишь князь был тих и мрачен.