Сергей Кузнецов - Живые и взрослые (сборник)

Ника оборачивается: Марина, улыбаясь, стоит рядом с ней. Высокая, стройная, каштановые волосы сбегают на плечи, на плече – красивая мертвая сумка. Всем своим видом Марина показывает: это моя подруга, не трогайте ее!

Оля, пожав плечами, удаляется.

– Надоела она тебе? – спрашивает Марина.

– Ну, в прошлой школе были и похуже, – отвечает Ника.

Сегодня было пять уроков. Рыба бубнила что-то про щелочные металлы, то и дело сбиваясь на перечисление стратегических свойств серебра и обличение девушек, которые носят сережки и прочие украшения. На литературе Павел Владимирович, задумчиво глядя в окно, рассказывал, как по-разному можно описать зиму – и какой предстает зима у разных писателей. На уроке мертвого языка проходили времена глаголов. На географии Марину опять вызвали к доске, и опять влепили тройку.

– Он же тебя каждый урок спрашивает, – сказала Ника, – почему ты не подготовишься?

– Ну, если я подготовлюсь, – ответила Марина, – он же будет считать, что победил. Уж лучше я во второй четверти тройку получу.

Последний урок – математика. Зиночка задала самостоятельную работу – Лёва, как всегда, сдает свой листок первым, следом за ним – Ника, потом – Марина.

– Ты знаешь, – шепчет она Нике, – у Зиночки – роман с географом.

– Не может быть! – ужасается Ника. – Он же мерзкий.

– Я тоже так считаю, – кивает Марина, – но я точно знаю. Настоящий роман.

Весь день Ника недоумевает: что случилось? Почему Марина, еще вчера смотревшая мимо, сегодня разговаривает с ней, шутит, защищает от Оли и ее прихвостней? Может, раньше Марина присматривалась, а теперь разобралась и решила дружить? Неужели и у нее, Ники, впервые за полтора года будет настоящая подруга?

Было бы здорово, конечно.

После уроков девочки вместе выходят во двор. До начала декабря еще несколько дней, а весь двор уже засыпан снегом, только узкая тропка вьется между сугробами. Ника опять невольно вспоминает дом отдыха, здание с колоннами, заснеженные деревья, мамино раскрасневшееся лицо.

– Ты была когда-нибудь в гаражах? – спрашивает Марина.

– Нет, – отвечает Ника, – а что это?

– Клевое место. Пойдем, покажу. Подожди только минутку, я должна маме позвонить.

«Минутка» превращается в четверть часа: сначала не могут найти монетку, потом у Марининой мамы занято, потом автомат обрывает соединение на полуслове. Когда Марина заканчивает разговор, в раздевалке уже никого нет, кроме Ники.

Вместо того, чтобы тропинкой идти к воротам, девочки обходят школу, и Марина показывает Нике лаз в бетонном заборчике, где прошлой весной обвалилась одна секция. По колено увязая в снегу, Ника идет за ней следом.

Снег набивается в ботинки – мокро, но еще не холодно. Маринина спина впереди то удаляется, то снова приближается. Нике интересно, она не знает, куда они идут, но ей кажется: вот оно – нормальное приключение, как и должно быть в школе у любой нормальной девочки. Две подруги после уроков идут куда-то через сугробы.

Хорошо.

Наконец, они выходят на ровную дорожку. Марина, притоптывая, стряхивает снег с сапожек. Ника пробует сделать так же – нет, снег плотно облепил ботинки, не стряхнешь.

– Гаражи, – говорит Марина, – это что-то вроде лабиринта. Там можно даже заблудиться с непривычки – так что держись за мной и не теряйся.

Ника кивает. Надо же – лабиринт. Как интересно!

Они подходят к гаражам – скопищу низкорослых железных домиков, построенных на пустыре местными автовладельцами. Строили стихийно, кое-как, на протяжении последних десяти лет – и потому, в отличие от нормальных гаражей, здесь ни порядка, ни структуры. Занесенная снегом дорожка петляет между покосившимися ржавыми стенами. Марина идет быстро, то и дело сворачивая то налево, то направо, и Ника думает, что в самом деле вряд ли сможет одна найти дорогу назад.

Наконец, протиснувшись в узкий лаз, девочки оказываются на небольшой утоптанной площадке, с четырех сторон окруженной довольно высокими гаражами.

– Мы называем это «внутренний дворик», – говорит Марина, – как в замке.

– Клево, – соглашается Ника и, запрокинув голову, смотрит вверх. Небо сегодня голубое-голубое, без единого облачка. Только белая мушка самолета медленно ползет в синеве, оставляя за собой расходящийся реактивный след.

Пока Ника стоит задрав голову, Марина быстро отступает куда-то вбок, бесшумно открывает низенькую дверь и скрывается за ней. Мгновение – и Ника одна во «внутреннем дворике».

– Марина? – говорит она. – Ты где?

Голос звучит неуверенно: Ника догадывается, что ответа не будет.

– Марина! – еще раз зовет Ника.

Конечно, догадывается она, это еще одна шутка. Еще одно издевательство. Усыпить бдительность, втерется в доверие – а потом завести в лабиринт и бросить здесь одну. То-то Марина с Олей сейчас смеются над ней!

На этот раз Ника плачет. Ее никто не видит – и поэтому она может не сдерживать слез. Предательство Лёвы, Олины насмешки, теперь – предательство Марины. Что еще, что дальше?

Ника всхлипывает, вытирает слезы. Как бы поступила на ее месте Аннабель? Ну, по крайней мере не хныкала бы.

Ничего, говорит себе Ника, как-нибудь выберусь. Есть надежный метод как выбраться из лабиринта – все время поворачивать в одну и ту же сторону, скажем, направо. Долго, но зато наверняка. Не такие уж они большие, эти гаражи. Мы и шли-то всего минут десять – за полчаса точно выберусь.

Ника протискивается в узкий лаз – и в этот момент слышит топот ног. Кто-то бежит навстречу. Инстинктивно она пятится, опять продирается между заржавленных стен и возвращается во «внутренний двор».

Шум и голоса все слышней.

Наверное, Оля с подружками. Ничего страшного, думает Ника, по крайней мере, будет понятно, как отсюда выбираться, – и в этот момент в лаз протискивается Вадик, за ним следом еще пятеро пятнашек, бывших Никиных одноклассников.

Веселые, раскрасневшиеся от бега, они, похохатывая, окружают Нику.

– Ну, Кика, вот мы и снова встретились! – говорит Вадик.

Ника понимает: сейчас случится что-то страшное. Изгаженная сменка, утопленный портфель, даже испорченная юбка – все кажется теперь детскими шалостями, подготовкой к чему-то унизительному, мучительному, мерзкому. Она отступает на шаг и сжимает кулаки.

Вадик приближается, посмеиваясь и перекатывая в руках снежок. Но вдруг улыбка исчезает, сменяется изумлением, потом – испугом. Внезапно со всех сторон раздаются крики – крики торжества и ярости, боли и страха. Кто-то прыгает Нике за спину, хватает за плечи и тащит прочь.

Подробностей своего плана Марина не рассказала никому. Гоша знал, что ему нужно собрать побольше верных ребят, привести на крыши гаражей, расставить по периметру внутреннего дворика и – на всякий случай – вдоль подходов к нему. Все должны были запастись метательными снарядами и ждать, пока Вадик и прочие пятнашки попадутся в ловушку.