Майя Сварга - Болото вечной жизни. II часть

– Понятно.

– Жрецы, они ведь управляли всей деревней, каждым её действием и каждой мыслью. Они принимали все решения, через них была связь с удалёнными жителями деревни, они объявляли, кто должен остаться в ней, а кто уходить на заработки. Они решали споры, они выбирали, кого необходимо принести в жертву, через них люди обращались к своему богу. Обо всём этом мне рассказывал Верховный.

Юля поднялась с кресла, и, подойдя к окну, стала смотреть на дальний лес, чёрной змеёй изогнувшийся на горизонте. Не оборачиваясь, она продолжила рассказ:

– То, что мы видели, не отражает в полной мере картину того, что на самом деле было у жрецов. Икс же вообще не вмешивался во взаимоотношения между людьми, разве что по просьбе жрецов, и только в случае крайней необходимости самостоятельно. Могло сложиться впечатление, что с Иксом общался только Верховный, но это не так. Функции Верховного и Второго были чётко разграничены. Все глобальные решения, те, что касались всей деревни, были на совести Верховного. Частными вопросами связи людей с Иксом занимался Второй. Через много лет после инициации Второго, Верховный начинал его постепенно втягивать в решение глобальных вопросов. Так что к тому моменту, когда Верховный в силу возраста и здоровья должен был покинуть этот мир и присоединиться к Иксу, Второй уже знал всё, что было необходимо. Также Верховный много говорил о необходимости тщательного выбора преемника, об обучении его, о жёстком требовании держать ребёнка в строгой изоляции от, так сказать, мирян. На каких ритуалах он должен был присутствовать, а на каких нет, когда начинать вовлекать его во все таинства и так далее.

Хмыкнув, Юля обернулась к брату.

– Даже такой вопрос он не обошёл молчанием. Ведь жрецами могли стать люди обоего пола, а жили они все вместе. И если, что, правда, бывало очень редко, между двумя жрецами возникала слишком тесная привязанность… Впрочем, – Юля пожала плечами, – это же касалось и однополых. Так вот – это было предметом разбирательств Икса. В его юрисдикции, так сказать, находилось. Никто не знал, что он делал, но проблема решалась.

Егор встал с кресла и прошёлся по комнате. Подойдя к окну, он встал рядом с сестрой и несколько секунд смотрел на улицу, затем повернулся к ней и спросил:

– А Верховный сказал что-нибудь такое, что могло бы нам пригодиться?

С усмешкой глядя на брата, Юля ответила:

– Ты же сам сказал, откуда мне знать, что может нам пригодиться, а что нет. И ты прав, я действительно не знаю. Время покажет, что может стать нам полезным.

– Неужели ты ничего не можешь сказать сейчас?

Юля ответила после долгого молчания:

– Нет, Егор, совсем ничего. Единственное, что я могу сказать – это то, что мне это всё не нравится. Какая-то абсолютно отвратительная ситуация. – Она поморщилась и затрясла головой. – Нет, даже не так, я просто не могу подобрать подходящие слова. Егор, ты только вдумайся, на что пошёл этот человек, Верховный. Из любви к своему богу и чувства долга он отказался от себя, принёс себя в жертву. Ты же знаешь, ты видел это. Он ведь мог так и не дождаться никого, его тело могло быть уничтожено, сожжено, например, и он навсегда остался бы между двух миров, впавший в безумие. – Юля снова замолчала на какое-то время, мрачно глядя перед собой, а затем с усилием заговорила снова, – и знаешь, что меня больше всего угнетает – он указал нам путь к Золотому Змею, считая нас продолжателями своего дела, Икс нас принял у себя. А ведь, кто знает, возможно, он впустил и принял собственную смерть. А привёл её человек, который пожертвовал всем, ради того, чтобы его бог жил! Ведь это же откровенное предательство того, кто доверился нам, это же мерзко.

Егор очень болезненно воспринял слова сестры. Сказанное Юлей было для него подобно ударам по незатянувшейся ране. Он сидел, чувствуя, как гулко бухает сердце и кровь прилила к лицу.

Юля безнадёжно махнула рукой.

– А, ладно, что сейчас об этом думать, ни к чему хорошему не приведёт, это точно.

Она застыла, угрюмо глядя вниз.

– Юль, – тихо обратился к сестре Егор, – ты же знаешь, что всё это мне нравится не больше, чем тебе, и я полностью согласен с тем, что это отвратительно, но ты ошибаешься – предательством это всё же считать нельзя. Верховный поставил тебя перед фактом, не спрашивая твоего мнения, а Икс… Не думаю, что он питает какие-либо иллюзии на наш счёт и раз принял нас, значит, у него есть на это свои причины.

Юля резко подняла голову и посмотрела на брата.

– Да? – со злой усмешкой спросила она. – Ещё вчера ты говорил иначе. Не ты ли заставил меня слушать страстную речь о допустимости или недопустимости подобного? – Она стихла и опустилась на пол, прижавшись спиной к стене. – Впрочем, это неважно. Я могу убеждать себя в чём угодно, но это ничего не меняет. Ты это знаешь не хуже меня. Так что, Егор, для самоуспокоения можно придумать всё, что угодно, и даже поверить в это, но ты всё равно будешь знать, что это не так, себя не обманешь. – Она мрачно покачала головой. – Раз уж зашла речь о предательстве и недопустимости – ты просто вдумайся, Егор, за какие-то два месяца отколовшаяся часть деревни превратилась в такое, о чём и думать не хочется. Там же были их родные, их друзья, когда-то они ведь точно были друзьями, и вот они хладнокровно, без тени сомнения идут их убивать, совершенно беззащитных. Ведь это священник фанатик, к тому же те для него были чужими, да ещё и дьяволопоклонниками, то есть безусловными врагами. А эти должны были прекрасно понимать, что и с кем делают. И тем не менее они вообще не колебались. Как такое возможно? Даже потом их не столько волновало то, что они сделали, сколько ожидаемое возмездие со стороны Икса. Это страшно.

– Я боюсь, Юль, – тихо ответил Егор, – что на самом деле всё ещё страшнее. Это же были обычные люди, не выродки какие-нибудь, заботились друг о друге. И то, что они за такой короткий срок превратились в нелюдей… – он замолчал, не став заканчивать фразу, и это сделала за него сестра:

– …означает, что это может произойти с кем угодно, где угодно и когда угодно.

Егор кивнул и отвернулся, и взгляд его упал на муху, которая, отчаянно жужжа, изо всех сил старалась выбраться из липкой сети, но своим трепыханием добилась только того, что привлекла внимание паука. С минуту продолжалась неравная борьба, а затем всё было кончено. Завёрнутый в кокон, растворяемый ядом трупик остался висеть на паутине, паук же уполз обратно и скрылся в углу. Егор вздрогнул, и взгляд его на мгновение стал отсутствующим, а затем он торопливо заговорил:

– Юль, те, кто уходили к Иксу, жители деревни, я имею в виду, получается, они действительно обретали в нём вечную жизнь, ведь так, да?