Вики Петтерсон - Аромат теней

Что бы это значило?

— Я не дочь Ксавье. Он рассмеялся.

— Те, кто тебя прятал, знали, что делают.

— Прошу прощения. Что здесь происходит? Я что-то пропустила?

— Я думал, это она. — Батч кивком указал на Оливию. — Так я оказался ближе всего к тебе, но когда проник в нее… Мне почудилось, что я теряю всякое обоняние.

И достал из-за спины кривой ятаган. Надо отдать должное этим парням: кем бы они ни были, оружием они пользуются уникальным.

— Bay! — выдохнула Оливия. Мне казалось, что я совсем перестала дышать. — Слыхала я об опасном сексе, но это уж слишком!

— Мы охотились за тобой. — Батч не обращал внимания на Оливию. — Ты отпечаталась на коже сестры, печать твоего запаха повсюду. Но я не могу понять, — продолжал он, глядя на часы и похлопывая лезвием по руке, словно в ожидании, — как ты меня узнала. Ты не должна иметь доступа к твоему шестому чувству еще… тридцать секунд.

Полночь. Как сказал тот бездомный бродяга. Постарайся уцелеть.

— Печать запаха? — повторила я, тоже глядя на часы. — Несколько по-девичьи, тебе не кажется?

— Ну, в глубине души я очень мягок. — Он сверкнул зубами-кинжалами. — Скажи мне, Джоанна, чувствовала ты в последнее время запахи? Интересные запахи. Зловоние, приносимое ветром?

Я с трудом глотнула.

— Тебе рассказал Аякс?

— Все это знают. Тебе двадцать пять, верно? В этом возрасте начинается метаморфоза.

— Прошу прощения, — сказала Оливия, — вы что, знакомы друг с другом?

Батч улыбнулся и шагнул вперед.

— Не так близко, как познакомимся.

— Хватит, Батч. Еще шаг, и этот кинжал пробьет твой зад. Мы оба посмотрели на ее руку. Я нахмурилась, узнав ее любимые туфли-лодочки. Должно быть, ей в голову пришла та же мысль. Она уронила туфель и подняла другой.

— Этот кинжал пробьет твой зад.

Я вздохнула. Боже благослови ее за старания. Батч снова взглянул на меня.

— Подготовься, невинная. Твой первый настоящий вдох станет последним.

У меня было лишь отдаленное представление о том, что он говорит, основанное на событиях последних двадцати четырех часов, но я узнаю настоящую угрозу, когда сталкиваюсь с ней.

Десять, девять, восемь… секунды бежали, приближая полночь. Снаружи, словно хлыст над головой, треснул гром, и по стеклам застучал дождь с мокрым снегом и градом. Ветер гудел, свистел в стенах, и все здание задрожало, как в параличе. Одни безделушки Оливии зазвенели, другие разбились; сердцевина здания начала раскачиваться на основании. С грохотом взрыва наступила полночь.

— Оливия, назад!

Мне пришлось кричать: по спальне пронесся ураган. Мне казалось, что я на самой вершине торнадо и меня вот-вот втянет внутрь. Стеклянная стена заскрипела, и от этого звука — словно ногтями царапают по доске — у меня мурашки побежали по спине. Я сопротивлялась стремлению зажать уши и вместо этого схватила нож, который был у меня за спиной. Батч напрягся и поднял свой ятаган. Оливия за моей спиной закричала, молния разорвала небо над нами, и я краем глаза уловила какое-то движение.

А потом уже больше ничего не видела.

Рот мой заполнили растопленная лакрица, дымящееся железо и яркое пламя. Я была сожжена, горела изнутри, выпавший из руки нож беспомощно лежал на полу, и это знание было одной из немногих сохранившихся связей между мозгом и телом. Молния уничтожила синапсы, контролирующие движения тела, и теперь мышцы продолжали дергаться, как у цыпленка с отрубленной головой. Я не могла сообразить, стою ли я еще или уже упала. В этой безумной буре я совершенно потеряла себя.

Когда-то, подростком, я ушла ночью во время сильного дождя, меня влекла страсть к приключениям и детское ощущение собственной неуязвимости. Со мной увязалась бродячая собака, она одна бегала со мной по каменистой почве, и я видела, как в нее ударила молния. Золотистая шерсть мгновенно превратилась в пепел, и дым окутал тело, как сигнал о помощи. Когда я добежала до животного, у того были пустые глазницы, а жар, исходивший от тела, не дал мне подойти близко. Вот так я сейчас себя чувствовала: слепой, испуганной и дымящейся. И в самый последний момент перед тем, как мне отказали чувства, я ощутила острую боль в левом плече.

А потом не было ничего. Ни боли, ни света, ни даже темноты. Я не могла понять, открыты у меня глаза или закрыты, и мне казалось, что тело мое висит в воде; оно плывет, онемевшее и уязвимое со всех сторон. Я знала, что я в беде, если уже не мертва, но не могла реагировать. Не знаю, как долго я оставалась в таком состоянии.

Мне казалось, что целую вечность.

И одновременно — наносекунду.

Потом я услышала крик Оливии, и отвратительное зловоние пронизало каждую клеточку моего тела. Я прикрыла рукой рот, чтобы меня не вырвало. Осознав, что я сделала, потрясенная тем, что могу двигаться, я опустила руку и, все еще ничего не видя, нащупала край своей обуви. Ощупью нашла сложенный нож и ударила им в самое сердце разложения и зловония.

Воздух взорвался и перекатился через меня волнами, как мусор с червями, высыпающийся из разорванного мешка, и сопровождавший это крик не был человеческим. Я рухнула на колени, чувствуя себя невероятно слабой, и позволила голове опуститься на руки.

А когда снова подняла ее, мир чудесным образом успокоился, в спальне царила поразительная тишина. Удивительная внутренняя буря прекратилась. Стеклянная стена была целой и невредимой.

А на полу передо мной лежал мертвец.

— Джо! Ты в порядке?

Я подняла голову. Оливия сидела в углу, прижимая к себе Луну, голова кошки торчала у нее из-под руки. Я кивнула и повернулась туда, где, раскинувшись, как гигантская жаба, лежал Батч.

— Что случилось? — Голос мой хрипел, словно его разрезали на куски бритвой.

— Т… ты… сделала то, что должна была сделать, Джо, — сказала Оливия, неверно поняв мой вопрос. — Он набросился на тебя с большим ножом, и я была уверена, что он тебя убьет. Но ты не отступила. Ты не побежала. Ты даже не дрогнула. Не могу в это поверить.

Я посмотрела на часы возле нее, посмотрела повторно. 12–01. Я тоже не могла поверить. После страшной бури прошла всего минута?

— А как же буря?

Оливия как будто не поняла, она неуверенно посмотрела в окно, по стеклам которого бежали капли дождя.

— Наверно, прекратилась. Я не заметила.

Не заметила? Не заметила электрический разряд, который едва не разрезал ее сестру надвое? Не чувствовала запаха моей обгоревшей плоти?

— Помоги мне встать.

Я протянула руку, она — свою, но Луна зашипела и ударила меня лапой.

— Пошла ты! — сказала я кошке и поднялась. Слегка пошатывалась, но была жива.

— Нельзя так говорить с тем, кто только что спас тебе жизнь! — побранила меня Оливия, зарываясь лицом в кошачью шерсть. — Правда, моя драгоценная? — Голос ее звучал приглушенно. — Моя малышка, ты любишь тетю Джо и рисковала жизнью, чтобы спасти ее.