Андрей Пучков - Тени холодного солнца

2. Валленштейн (Вальдштейн) Альбрехт-Венцеслав-Евсевий (1583—1635), Выдающийся полководец 30-летней войны. После гибели графа Тилли был назначен главнокомандующим армией Священной Римской империи. Сражался на стороне католиков и именно ему они обязаны победоносным характером центрального периода войны. Но, впоследствии, из-за разногласий с императором Фердинандом II, замыслил перейти на сторону враждебной Швеции. В результате 25 февраля 1635г. он был убит двумя своими офицерами Макдональдом и Деверу.

3. Иоанн фон Гетцен (1599—1645) австрийский генерал 30- летней войны. Сражался в армии Валенштейна, одержал победу при Нордлингене (1634). В 1644г.– сражался в Венгрии и Трансильвании. В битве при Янковице (Моравия) в 1645г. он погиб.

4. Пушечным крестом- награждались австрийские солдаты и офицеры участвовавшие в битве под Лейпцигом, 16 – 19 октября 1813г. Эти кресты изготавливались из металла пушек захваченных у армии Наполеона, отсюда и название награды.

5. " Сиротами» – называли себя наиболее радикальные представители гуситского движения т. н. «табариты», после смерти их предводителя, полководца Яна Жижки.

____________________________________________________________________

– Всё равно, в любые времена аристократ не должен опускаться до уровня палача. К тому же я не думаю что грядущие времена будут более человечными. Ты же сам видишь что войны становятся всё более кровавыми.

– В этом ты прав, дядюшка. Наполеоновские войны унесли куда больше жизней чем все войны предыдущего столетия.

– Вот-вот. Что же говорить о будущих войнах, – вздохнул дядюшка. Но я вовсе не о том хотел поговорить с тобой, мой мальчик… Среди множества наших героических предков, затесался один. Один негодяй, который, кстати сказать, носил такое же имя что и ты. Тебя никогда не удивляло что ты в нашем роду первый Вильгельм за четыреста лет? Никогда не думал об этом?

– Имя как имя, по мне так вполне хорошее. Но что же сделал такого ужасного, тот первый Вильгельм? – поинтересовался он, заинтригованный рассказом дяди. – Он что, был отъявленным злодеем?

– О! – воскликнул дядя закатив глаза. – Это наш позор, чёрное пятно на всю нашу семью. Я не понимаю твоего отца – о чём он думал давая тебе это имя? Ведь оно навечно проклято в нашем роду. Вильгельм Фридрих Максимилиан фон Траумберг – так звали того нашего родственничка что проклял собственный отец. Мало того, он даже приказал соскоблить его изображение с фамильного портрета. Да-да того самого.

– Так это всё правда, легенда о старинном портрете?! – воскликнул он поражённый словами дяди Генриха. – Может быть тот первый Вильгельм и в самом деле стал вампиром, по ночам пьющим кровь наших слуг?! Неужели, дорогой дядюшка, вы тоже поверили в эти сказки? – Но дядя Генри, молча поднялся с кресла, подошёл к книжному стеллажу и найдя нужную полку, по хозяйски стал снимать с неё книги.

– Вроде где-то здесь, если Рудольф его не переложил, – пробормотал он складывая книги на письменный стол. Затем он надавил на какую-то потайную панель на задней стенке стеллажа и деревянная планка отъехала в сторону. Открылась небольшая ниша. Дядя сунул в неё руку и извлёк толстую, весьма потрёпанную книгу. Выглядела она очень ветхой и старинной. – Не знаю насчёт того, пьёт он кровь или нет, но наша семья, уже почти четыреста лет хранит личный дневник этого негодяя. Вот прочти и сам всё поймёшь. Только не вздумай никому его показывать, это семейная тайна. Сёстрам тоже не следует его давать, подобное чтение не для женских глаз.

Взяв в руки книгу он провёл пальцем по её корешку, осмотрел пожелтевшие страницы.

– Очень старая, кожаный переплёт совсем задубел.

– И заметь, племянник, это человеческая кожа, – сказал дядя, снова наполняя свой бокал.

Все эти воспоминания пронеслись в голове графа подобно убийственному урагану, но не принесли никакой ясности. Он не знал ответа на самый главный вопрос – что теперь делать? «Надо срочно отправить отсюда дочь. Боже праведный! Невероятно! Неужели вся эта потусторонняя нечисть действительно существует?!» – подумал он закрывая за собой дверь в мрачный зал.

Выйдя на галерею, хозяин замка увидел, что толпящихся там слуг стало значительно больше. Похоже что здесь действительно собрались почти все слуги. Не было только двух привратников, младшего конюха и старой Марты.

Люди перешёптывались между собой, и все они чего-то ждали от него. Ждали каких-то слов, решений, словно точно знали что именно он должен их всех спасти и защитить.

– Фриц, распорядись запереть все двери ведущие в этот зал, а ключи принеси мне, – отдал он распоряжение дворецкому. Потом обернулся к собравшимся здесь людям.

– Друзья! – его уверенный, спокойный голос немедленно подействовал на толпящихся слуг. Все как один, они подняли глаза на графа и замерли ловя каждое его слово. – Я знаю что вы все напуганы. Я бы мог придумать какое- либо объяснение тому невероятному явлению что произошло с картиной. Например – облупилась и осыпалась краска, благодаря чему открылось раннее замазанное изображение. Но я не собираюсь вас обманывать. Я не знаю что стоит за подобным явлением, но я намерен это выяснить и навсегда положить этому конец. Не буду скрывать от вас, друзья, возможно что за нынешними событиями действительно стоят силы неведомые нам, силы страшные и потусторонние. И, следовательно, если это так, ваши жизни находятся в большой опасности.

Но также, может быть, что это явление вполне можно объяснить и обычными, земными причинами. И, как вам уже сказал, я собираюсь докопаться до правды и добиться того чтобы страх навсегда покинул эти стены. Я, также, слышал что многие из вас намерены оставить свое место и уехать из замка. Что ж, препятствий в этом я никому чинить не намерен. Но, друзья, не скрою, я очень нуждаюсь в вашей помощи. Особенно сейчас. Так что поступим таким образом: Те из вас что решили покинуть наш замок, обращайтесь к Фрицу, и он немедленно даст вам расчёт. Если потом захотите вернуться на службу то никаких проблем в этом у вас не будет. Приму всех на прежних условиях. Те же что решат остаться, с этого дня будут получать двойную оплату. Так что думайте и решайте. С этими словами граф повернулся и пошёл к себе в кабинет. Народ ещё постоял некоторое время в полном молчании и начал растекаться по своим делам.

На подходе к своему кабинету, граф внезапно передумал, и тяжело вздохнув, направился к апартаментам дочери. Ему предстоял очень непростой разговор. Размолвка с дочерью явилась для него не менее тяжким испытанием чем начавшаяся в замке «чертовщина» со всеми потусторонними ужасами.