Андрей Пучков - Тени холодного солнца

– Кровопотери? – резко переспросил граф. – Но каким образом? У неё же нет никаких сильных повреждений? Мне говорили, всего лишь пара царапин на шее. Вы что доктор, уже успели наслушаться местных сказок?

– Каких сказок? Не понимаю о чём вы? – удивился доктор.

– Так не о чём, неважно. Значит похоже на кровопотерю?

– Вот это то и удивительно, – вздохнул доктор. – У неё действительно есть небольшие ранки на шее, но они никак не могли стать причиной сильной кровопотери. Может быть какая-нибудь инфекция? – он снова развёл руками. – Девушка лежит в забытье уже сутки. И она периодически бредит, и вот этот её бред меня очень беспокоит.

– Это ещё почему? – удивился граф. – Люди часто бредят находясь в беспамятстве, что же тут удивительного?

– В бреду она упоминала какого-то «Зелёного дьявола». – Граф вздрогнул услышав это имя, но быстро взял себя в руки. – И постоянно просила закрыть некую дверь, говоря что за ней прячется сам Сатана, ну и тому подобное. Но самое интересное здесь то, что она говорила на разных иностранных языках: сначала на старорумынском потом на венгерском, итальянском, точнее на пьемонтском наречии. А затем ещё на двух каких-то языках, совершенно незнакомых мне. – Мужчина взял сигару, предложенную ему хозяином кабинета, и затем продолжил. – А я, между прочим, знаю все европейские языки, и ещё турецкий с персидским.

Насколько мне известно, эта девушка, до её болезни, говорила только на немецком и богемском, то-есть чешском, языках. Да и себя она в бреду называла разными именами: Матильдой, Феофанией, Умарундой, – он усмехнулся. – Вы когда-нибудь слышали такие имена как Умарунда или Индасурата? Уверен что нигде и никогда.

А два часа назад она начала всё время повторять одну фразу на старосербском. Фраза звучит очень зловеще «Бойся мертвецов ходящих в ночи» – Внезапно доктор замолчал и схватился за голову. – Боже мой… Боже мой… Как же я сразу об этом не догадался. Но если это так… то это ужасно. Ужасно! – Доктор обжёг себе ухо сигарой, но даже не почувствовал боли.

– Что вы там шепчите, Войцеховский, скажите, девушка поправится? – Спросил граф, но его собеседник, погруженный в свои мысли, не расслышал вопроса. Сжимая руками голову он что-то про себя шептал, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Да что с вами? Я спросил, девушка поправится? – вновь спросил граф, повысив голос. Доктор, тяжело вздохнув, посмотрел на него.

– Что? А… Нет-нет. Не поправится, – произнёс он скороговоркой. – Процесс превращения начался и его уже не остановить. Не думал что вновь столкнусь с подобным, – пробормотал он себе под нос. – Хозяин кабинета с удивлением посмотрел на него.

– Что? Что вы сказали? Какое ещё превращение?

– А? Нет… Превращение? Нет, я сказал отравление. В организм девушки попала какая-то инфекция и процесс отравления зашёл слишком далеко. Я бессилен помочь бедной девушке.

– Жаль. Бедная, бедная, Катарина, – вздохнул граф. – И всё же, господин Войцеховский, если в замке произошла вспышка инфекции, надо принять меры. Очень хорошо, доктор что вы оказались здесь.

– Да- да, конечно, – доктор поднялся с кресла. – С вашего позволения я вернусь к постели больной. – И уже взявшись за ручку двери он произнёс. – Удивительно это всё, Ваше сиятельство. Вот мы с вами образованные люди, и в силу этого, боимся назвать истинную причину происходящего здесь. Мы не в силах произнести это вслух. А ваши слуги, – доктор грустно усмехнулся. – Кажется, прекрасно всё поняли. Вон, посмотрите, чесноку везде понавесили, прямо как в глухой румынской деревушке.

Через пять минут после того как ушёл доктор, в кабинет заглянул Фриц.

– Господин, пришёл Адольф Клюге, владелец нотариальной конторы «Клюге и сыновья», он очень просит его принять.

Вошедший, был невысокий лысый мужчина с моноклем в правом глазу. Он держал в руках большой конверт из плотной коричневой бумаги и заметно волновался.

– Ваше Сиятельство, я счёл своим долгом лично прибыть к вам, чтобы принести свои самые нижайшие извинения.

– Извинения? Что случилось, господин Клюге, я не понимаю, – удивился граф. – За что вы собираетесь извиняться?

– Произошло чудовищное недоразумение. За все сто двадцать два года, что существует наша контора, такое произошло первый раз. Мы обнаружили это письмо, адресованное вам. И к нашему ужасу, выяснили что должны были передать его, ещё полтора года назад. – Глядя на помрачневшее лицо фон Траумберга и его насупленные брови, господин Клюге поспешно добавил. – Я понимаю, Ваше Сиятельство, что это абсолютно непозволительная оплошность, и что она бросает тень на нашу фирму. Но, прошу вас, посмотрите на дату! Это письмо было оставлено в нашей конторе почти пятьдесят лет назад! Ещё при моём дедушке, царствие ему небесное. Немудрено что о нём забыли. – С этими словами нотариус положил перед графом конверт.

Пруссак криво улыбался и был, что называется, уже изрядно навеселе. Весь он был какой-то лощёный, подтянутый, и гусарский мундир на нём смотрелся очень эффектно.

– Разрешите представиться, господа, Вальтер фон Гертвиг, – кавалерист картинно щёлкнул каблуками. – Женюсь, господа, вот такие дела. Увы, наступил конец моей холостяцкой жизни. Еду к невесте в Дрезден, а весь поезд забит скучными бюргерами и их унылыми жёнами. Нескем даже выпить. Вот взял Ганса и пытаюсь отыскать здесь какого-нибудь брата – офицера. А тут сразу двое, да ещё и любителей поэзии.

Тут взгляд пруссака скользнул по эполетам Струэнзе. От удивления он открыл рот а его рука потянулась к револьверу. Дат… Мой датский спутник уже начал создавать проблемы.

– Датчанин?! Но, чёрт возьми! Что это значит, господин капитан?! Вы путешествуете в компании вражеского офицера?! – голос Гертвига зазвучал угрожающи. Кажется пруссак посчитал своим долгом прояснить эту ситуацию. – Вы ещё и выпиваете с ним! Вон – почти целую бутылку распили, а ведь он враг. У нас, господин артиллерист, между прочим, война с ними идёт. Хороши союзнички, ничего не скажешь. Не зря наш король Вильгельм и Его Превосходительство, господин Бисмарк не доверяют вашему императору.

– Успокойтесь, господин Гертвиг, – негодование пруссака меня изрядно позабавило. – Не стоит везде видеть лишь врагов и изменников. Я, барон Людвиг фон Хагендорф, и как и вы, тоже еду к своей невесте. А, сидящего перед вами господина зовут Олав Христиан фон Струэнзе. Он уже не враг а военнопленный, везу его, так сказать, в качестве трофея, продемонстрировать своей невесте. – Пруссак от удивления закашлял и покрутил головой. Подкрутив свои щёгольские усики он усмехнулся.