Лев Липовский - Колыбель для Ангела

– Я тоже люблю читать, только времени не хватает, – смущенно потер нос Фролов, отводя взгляд в сторону книжных шкафов.

– Время, Юрий Степанович, субстанция управляемая. Им лишь нужно правильно распорядиться, – священник дружелюбно улыбнулся. – Да ты это и сам прекрасно знаешь. Ну, да ладно. Давай-ка все же займемся интересующей сейчас нас обоих вещью.

Фролов расстегнул сумку, и осторожно вынув из нее загадочный раритет, передал его священнику.

Отец Алексей бережно принял ценный предмет и аккуратно положил его на стол, стоявший у окна.

– Присядь, Юрий Степаныч, – пригласил он участкового, – а я пока подберу нужную книгу.

Он подошел к книжному стеллажу. Библиотека у отца Алексея действительна была не малой. Естественно, здесь не было бульварных романов, современных бестселлеров. Основу библиотеки составляли научные труды, философские трактаты. Художественная литература была представлена широким диапазоном – от Гомера и Свифта до Флобера и Пикуля. Большую часть библиотеки собрал его отец – профессор филфака Ленинградского госуниверситета, и именно он привил сыну любовь к книгам, сам истинный книгоман. Как-то однажды в беседе он сказал Алексею: «Письменность – это застывшее время. Именно письменность была величайшим изобретением человечества. Если бы я не был убежденным атеистом, то счел бы, что она ниспослана свыше. Только письменность окончательно выделила человека из животного мира. Все остальное животные умеют делать проще и лучше человека».

Отец Алексей не вел картотеку, но хорошо ориентировался в этом книжном царстве и потому без труда отыскал необходимую книгу. В его руках оказался «Словарь древнеегипетского языка» Адольфа Эрмана.

– Вот то, что может нам помочь, – отец Алексей раскрыл книгу и в благоговейном предчувствии подошел к столу, на котором лежал их предмет исследования.

Положив книгу рядом с раритетом, он достал из ящика стола большую лупу.

Вспомнив странные ощущения, охватившие его в храме при первом осмотре необычного предмета, отец Алексей осторожно придвинул его к себе и приступил к исследованию.

На гранях таинственного раритета были действительно нанесены иероглифы. Способ их нанесения был своеобразный – складывалось впечатление, что они просто выросли из него. Красный оттенок металла при изменении угла падения света менялся на зеленоватый, голубой, синий, фиолетовый, из чего отец Алексей заключил, что металл все же вряд ли являлся медью, как ему показалось вначале. Может быть какой-нибудь сплав? Присмотревшись к иероглифам, он обнаружил, что на них также нанесены иероглифы, более мелкого шрифта и совершенно другого вида, в свою очередь на более мелких еще более мелкие, пока последние не превращались в неразличимый орнамент. Получалось, что каждый иероглиф, кроме собственного, содержал в себе еще дополнительные значения.

– Да, мастер немало потрудился над этой вещицей. Прямо какой-то древний Левша. Теперь попробуем прочитать, что он тут изложил.

Выписав на лист один из более крупных иероглифов, он стал листать книгу.

Фролов внимательно наблюдал за действиями отца Алексея и, казалось, боялся лишний раз дохнуть, чтобы не помешать исследованию. Но по озабоченному взгляду священника, который перемещался с предмета на перенесенные им записи, а затем в книгу, он догадался, что не все проходит гладко.

Наконец он не выдержал:

– Что-то не так?

Продолжая изучать иероглифы, отец Алексей, наконец произнес:

– Да, что-то тут не вяжется. Вроде бы иероглифы те же, что и древнеегипетские, только несколько отличаются. Может, поэтому в их сочетании нет смысла. Те же, что нанесены на более крупные, вообще не похожи на египетские. Ребус или идиограмма какая-то.

– Что же мы так ничего и не прочитаем из того, что здесь написано? – с заметной досадой сокрушился Фролов.

Отец Алексей беспомощно всплеснул руками:

– По крайней мере, хотя бы постараемся. Нужно подумать. Пожалуй, крупные иероглифы при определенном сочетании можно сложить в предложения. А вот более мелкие знаки совершенно иные, но то, что это письменность – я не сомневаюсь.

– А вы уверены, что это письменность, а не просто узор, или бессмысленное и хаотичное нагромождение знаков, – ненавязчиво предположил Фролов.

– Нет, это однозначно письменность, но мне она не знакома. Вообще-то это и не удивительно, ведь я не филолог.

«Был бы жив мой отец, он-то уж точно разобрался в этом ребусе, – с сожалением подумал отец Алексей».

– Одно, несомненно, – вслух продолжил он, – эта вещица наверняка должна представлять интерес для науки.

– Но крупные иероглифы прочесть все-таки можно? – не унимался Фролов.

– Многолетняя служба в милиции определенно воспитала в тебе, Юрий Степанович, любознательность и настойчивость, – в глазах отца Алексея блеснули задоринки. – Тебе, во что бы то ни стало, хочется докопаться до истины. Но как раз это я и пытаюсь сделать.

Отец Алексей принялся внимательно рассматривать знаки, выписанные им на листок. Знаки складывались в совершенно бессмысленные выражения.

«Глаз», «рука», «разум», «хранить» – все эти слова он не мог связать воедино, поскольку они перемежались знаками, совершенно не похожими на древнеегипетские иероглифы. А ведь именно они и могли придать значение изложенному.

– Сплошная загадка, – отец Алексей задумчиво осматривал загадочный предмет. – Пока мы не прочитаем письмена, мы не узнаем для чего служил этот предмет. К сожалению, это оказалось не так просто, как мне казалось. Но это и не удивительно – ведь я в этом деле всего лишь любопытный дилетант. Но сдаваться мы не станем. Все, что когда-то, кем-то было написано, непременно должно быть прочтено. Если б можно было оставить раритет до утра, я мог бы с ним еще поработать, переписать тексты и попробовать их перевести. Но, я думаю, это не допустимо?

Фролов смущенно замялся:

– Вы… не подумайте, батюшка, что я вам не доверяю, или еще чего там… Но эта штуковина – вещественное доказательство с места происшествия или, что вполне возможно – преступления. Я просто не имею права – несу за нее большую ответственность. Я и так ведь пошел на нарушение, принеся ее к вам. Лучше я вам ее еще раз принесу.

– Конечно, Юрий Степанович, – согласился отец Алексей. – Ты прав. Я сам все прекрасно понимаю – порядок есть порядок.

Фролов как-то особенно бережно погладил таинственную вещицу. Вероятно, тот факт, что она оказалась такой загадкой даже для отца Алексея, которого он считал умным и разносторонне образованным человеком, вызвал его дополнительное уважение к ней.

– Кстати, – Фролов внезапно оживился, – у меня есть альтернативный вариант. Я сфотографирую его со всех сторон и принесу вам фотографии.