Пол Янски - Укрываясь Тенью

Жизнь Его мало чем отличалась от города: такая же серая и однообразная. День шел за днем, год за годом. Не менялось ничего, кроме количества седых волос. Счет пройденному времени он уже не вел. Но сегодня настал особый день, когда Он должен отыскать и поразить древнего Дракона. Традиции такой на той земле были многие века. Каждому в своей жизни нужно победить самого страшного чудовища. Проблема состояла лишь в том, что Он не знал, ни каким дракон будет, ни от какого оружия может погибнуть. Про себя Он тоже помнил мало: ни кем был рожден, ни кем любим, ни кем покинут здесь навсегда. Только медальон на груди с именем К`атор Ладби пытался напомнить о чем-то очень важном. Но это зарылось так глубоко в его голове, что откопать стало вовсе невозможно.

Подпоясавшись, как обычно, веревкой, на которой раньше вешали преступников, надев маску, защищавшую от смога, он стал на свой путь. Рядом, как и всегда, был Его верный спутник, пес о трех ногах, пристегнутый к нему на длинную цепь. Путь их лежал через каменную долину среди стервятников и таких же путников, как они. Уже не раз пытался он достичь цели, но каждый раз возвращался.

– Куда идем мы? – спросил его пес, весело виляя хвостом.

Хвост у него пушился, как метелка, а глаза были безумно-задорные, как будто принадлежали не обычной собаке, а обладающей радужным зрением.

– Видишь серую линию, где смыкается серая земля и серое небо? Наша цель как раз за ней.

И К`атор зашагал, оставляя глубокие следы в пыльной дороге. Название «дорога» было достаточно условным. Понять, что ты сбился с нее, получалось, лишь увязнув в сугробах пыли по пояс. Шли по ней, скорее опираясь не на зрение, а на сердце. Да и видно иногда становилось не дальше вытянутой руки.

– Думаю, я знаю, почему на дороге пыли меньше, чем в стороне, – сказал Он с прищуром спутнику, – это твой хвост разметает ее туда-сюда. Не ходи мы здесь, осталось бы лишь поле пыли вокруг.

Что это за пыль, никто толком не знал. Она лежала повсюду, иногда, как снежинки, падала сверху, иногда ее носило взад-вперед. То вырастала торосами, то стелилась безбрежной гладью. Может, это были разрушенные и измельченные силой ветра каменные столбы, стоящие везде и всюду и напоминающие о прошлых сражениях, а может, прах навсегда уставших путников. Кто-то говорил, что это луна вместе с голубым сиянием отправляет вниз миллионы своих частиц. Хвост безразлично сметал всё в сторону. А пыль так и продолжала покрывать округу: дорогу, путников и, кажется, даже воспоминания.

Иногда можно было наткнуться на странников, идущих в том же направлении, пережидающих или отдыхающих. Хотя обычно они стояли, раскинув руки, и безумно смотрели влево и вправо, пытаясь понять, куда идти. Вот и сейчас Он прошел мимо такого.

«Каждый сам должен выбрать свой путь», – пронеслось в его голове.

А пес ничего не подумал, только махнул хвостом на прощанье. Еще ни разу не встречал К’атор этих несчастных на обратном пути. Находили ли они свою дорогу, или тонули в пыли. Или, может, превратились они в эти чертовы каменные столбы, стоящие, как деревья в лесу, и мешающие пройти, чьи остроконечные пирамидальные вершины будто указывали на звезды там, за плотной толщей тумана и висящей в воздухе пыли. Иногда столбы стояли по несколько штук рядом, как будто имели общие корни. Пройти мимо таких и не удариться о них было почти невозможно. К тому же туман изредка становился настолько плотным, что, обволакивая, делал их еще больше. Поэтому Он всегда надевал свои старые боевые доспехи, которые представляли собой тяжелые свинцовые пластины, похожие на лепестки, соединенные внахлест и испещренные следами былых, но забытых, боев. И шел Он так под грузом минувших дней, рассекая густой смог и покрываясь пылью. Временами плотная завеса рассеивалась, и Ладби мог отдышаться и осмотреться.

– Свет. Значит, хижина, – сказал Он, и пес радостно умчался вперед.

Там вдалеке оказался трактир. Деревьев в округе не росло. Поэтому стены его были грудой сваленных сломанных столбов, а крыша сложена из чьих-то уже ненужных лат, покрытых толстой шапкой каменной пыли. Дождей в сером мире отродясь не шло, но крыша хотя бы немного защищала от пылепада.

Шум от трактира становился всё отчетливее с каждым шагом.

– Запью пыль, – с такими словами открыл путник двери хижины.

В нос ударил резкий запах. Толпа пьяных орущих скотов, единственным достоинством которых было количество выпитого. Раскисшие, распухшие рожи на столах, под столами. Странники, воины. Слабаки. Брошенные на пол доспехи и остатки человечности. Воздух наполнялся дымом, который выдыхали посетители, изрыгая его, как уставшие драконы, у которых уже нет сил, чтобы дышать огнем. Дым, клубясь, поднимался вверх и, остывая, осыпался пеплом вниз, на головы и плечи присутствующих.

– …нет, я тебе говорю, – донеслось откуда-то из угла, – он зеленый и мечет молнии из пасти!

– Да где ты таких видел? Не смеши меня, – противился второй голос. – Если б ты читал книгу старого путника, то ты бы знал, что таких драконов у нас не было отродясь.

– Ты еще скажи, что его можно мечом убить! – и захохотал.

Заулыбавшись беззубыми ртами, пьяницы дружно стукнули жестяными кружками с мутной жидкостью и выпили их содержимое залпом до дна. Пройдя мимо них, Ладби подошел к стойке.

– Стакан воды, – сказал Он бармену.

– Мужчины пьют спиртное. А воду можешь пить оттуда, – бармен указал на ведро на полу и заржал, а его ржание подхватило местное отребье.

И поставил на стойку стакан мутной жидкости.

– Мужчины… Посмотрим, остались ли они здесь, – на этих словах К`атор плеснул жидкость в пасть.

Глаза засверкали, шерсть вздыбилась, оголились клыки.

– Раз нет воды, напоите кровью.

Спустя время толкнув резко дверь, Он вышел и пошел дальше по дороге, меся пыль ногами. Пес нагнал его через тысячу шагов. Так и продолжили они свой путь в никуда. На трактир вдалеке лег багрянец, медленно крадучись снизу вверх, а затем и под ним, вокруг него, пропитывая собой окружающую пыль. Над хижиной кружились стервятники, почуяв сладкий запах разочарования и отчаяния. Тишина окутала трактир липким алым цветом.

Долго шли они еще в тишине. Усталость налила свинцом его латы, шаги стали медленнее.

– Ночь, – сказал Он Псу и сел в пыль, закрыл забрало и упал.

Пес лег рядом. Каждый раз Ладби умирал посреди этой пыли. И каждый раз возрождался.

И каждый раз Он попадал в тот чудесный яркий красочный мир, которого никогда не существовало. Он бежал по сочно-зеленой траве. Светило весеннее желтое солнце, теплое и ласковое. И даже птицы были другие. Они пели, заливая своим нежным пением всё вокруг. Как будто мягкая перина окружала его. И какая-то до боли знакомая пожилая женщина издали махала ему рукой. Она держала кувшин, в котором всегда было молоко для него. И вот он бежал, бежал, наполняя своим радостным детским смехом воздух. А она всё так же стояла и махала ему рукой.