Дмитрий Слай - Пасынок Вселенной. История гаденыша

После этого нас распустили, наконец, по комнатам. Мне, как свежепойманному и не до конца еще обращенному, объяснили, что у меня есть полчаса почистить зубы, смотаться в душ и нырнуть в койку. Но в душ я не пошел – что я, совсем идиот, что ли? Гоблин по прежнему держался в зоне наблюдения и пялился.

Не на того напал. Улучив момент, я выскользнул за дверь, потом свернул за угол, потом еще за угол, потом на улицу. После чего спокойно вернулся в комнату, предоставляя преследователю возможность разыскивать меня по всей территории.

В комнате находился всего один мальчишка. У меня не было времени на долгие беседы, но я, в отличие от других, учился у Виктора, Поэтому я подскочил к этому пацану и быстро сказал:

– Так, ты мне сейчас быстренько в двух словах рассказываешь, что это за урод, а я за это не скажу ему, что это ты мне все рассказал.

Кажется, для моего нежданного собеседника это оказалось слишком витиеватой логической головоломкой.

– Короче, упрощу. Если ты мне ничего не скажешь, я все равно все узнаю, но ему скажу, что рассказал мне ты. И чего еще я навру – сам пока не придумал. А врать я умею.

И он мне рассказал. Все было намного хуже, чем даже я предполагал поначалу. Никакого секрета тут не было. Хотя и говорить открыто никто не решался. Гоблин был племянником Капитана. И оказался в Шестерке он за изнасилование. Казалось, он вообще готов был трахать все, что шевелится. Лет ему было пятнадцать, и, по слухам, его отец в ногах у Капитана валялся и умолял его как брата не позволить упечь отпрыска в психушку, или куда похуже. Ну, последнее утверждение я посчитал все-таки мальчишескими домыслами. Но упоминание о психушке… Такое впечатление, что нам судьбой было предназначено с ним встретиться.

Черт. Ну и как мне теперь быть? Честно говоря, я не знал. Возникло желание сбежать из этого дурдома прямо сейчас. Но я крепко сомневался, что у меня получится. Я не знал территории, не знал даже самого здания – не успел. И ведь говорил мне Виктор, учил – оказавшись в новом месте, прежде всего изучи его. А я вместо этого целый час валялся на койке и жалел себя. Ну, вполне вероятно, скоро поводов для жалости появится больше. Только вот… Не знаю уж что этот гоблин творил тут до сих пор, но вряд ли он раньше сталкивался с таким бешеным хорьком как я. Я скорее сдохну, чем позволю ему станцевать свой танец.

И вот объявили отбой. Я лежал в своей койке – ближней к двери и нижней. Не было никакой героической борьбы со сном – в крови было столько адреналина, что череп грозил взорваться. И я велел себе успокоиться. Потому что тот же Виктор учил, что нет худшего спутника для ожидания действия, чем адреналин. Сперва ты возбужден, потом долго ничего не происходит, а затем неизбежно следует упадок сил и ты становишься вообще ни на что не способен. Так что я расслабился и просто ждал.

Только вот, как мне показалось, никто в комнате вообще не спит. И уж точно не спал страшный гоблин на другом конце моего такого нынче ограниченного жизненного пространства. И он тоже знал, что никто из пацанов не спит. И он ждал. Как и всякий охотник он терпелив – он может ждать долго.

Прошел час, другой – не знаю. Засопел один мальчишка, начал прихрапывать другой. Еще какое-то время. Казалось, уснуло все здание.

И вот тут в другом конце комнаты воздвиглась большая тень. Для своих габаритов он двигался удивительно бесшумно. Медленно, уверенно, прошел через комнату, приблизился, навис надо мной. Я ждал. Чего? Сам не знаю. Может, как маленький ребенок все еще надеялся, что обойдется. А может, просто начала действия – чтобы суметь увидеть подсказку к противодействию.

Он стоял долго, маячил как призрак. Потом медленно опустился на край моей кровати. Пружины только слегка скрипнули. Я пошевелился, и тут его левая рука с поразительной скоростью метнулась вперед и зажала мне рот. Черт, да эта лапища зажала мне пол лица и так вдавила голову в подушку, что я, казалось, куда-то проваливался… Или меня куда-то пытались пропихнуть?

– Тс-с, – еле слышно прошептал он. – Не шуми. Все хорошо.

Нет, кто-нибудь слышал более идиотское утверждение? Но возразить я ему, понятное дело, не мог.

Какое-то время он молчал, пристально меня разглядывая. Света, который проникал из коридора в крошечное армированное окошко двери было, видимо, достаточно, чтобы это сделать.

– А ты красивый, – проговорил он все тем же еле слышным шепотом. – Я никогда таких не видел. Очень красивый.

Мамочка моя, ты что, влюбился, что ли?

И тут же, словно в ответ на мои мысли:

– В тебя можно влюбиться. Когда я тебя увидел, сперва мне захотелось тебя защищать. А потом уже – все остальное.

Интересно, если я от таких речей блевану ему прямо в ладонь, он отстанет? Или более вероятен вариант в котором я захлебнусь собственной блевотиной? Тоже не самый худший исход. Так умер один великий человек – мне Виктор рассказывал. Напился как свинья, заснул в машине друга и захлебнулся в собственной блевотине. Все великие люди – такие свиньи 8 8 Речь идет о смерти первого солиста группы AC/DC Бона Скотта. .

И тут кто-то в комнате хихикнул. Очевидно, один из пацанов все-таки не уснул и подслушивал. Мой мучитель тут же отпустил меня, безошибочно нашел смеющегося, молниеносно оказался рядом, точно так же как мне зажал рот, а потом с размаху опустил свой пудовый кулачище на голову. Недостаточно сильно, чтобы убить, но вполне, чтобы вырубить.

Я в этот момент уже был на ногах, но он все-таки оказался чертовски проворен. И не подумаешь. Снова обнаружился рядом, завалил на койку и зажал рот.

– Ты первый человек для которого мне хочется что-то сделать, – доверительно сообщил он мне. – Раньше – никогда и ни для кого. Ни для отца, ни для Капитана… Для всех этих уродов… А для тебя – хочется. И если мы подружимся, никто не посмеет даже косо посмотреть в твою сторону. От тебя потребуется совсем немного. И если не сопротивляться – даже больно не будет.

Я дергался, извивался, вырывался и начинал паниковать. Он был намного сильнее меня, тяжелее, и, очевидно, достаточно опытен в этом деле. Его рука вдавливала меня в подушку как пресс. Дотянуться до его уязвимых мест я не мог. Кроме того, лапища почти перекрыла доступ воздуха, так что перед глазами у меня начинало темнеть. О демоны с раздолбанными задницами! Не хватало еще чтобы я потерял сознание и меня изнасиловали как надувную куклу. А может, так даже лучше?

И вот тут…

Я не знаю кто открыл дверь, не заметил когда, не уверен, что она открывалась вообще. Но вдруг оказалась открытой. И там, в освещенном скудной дежурной лампочкой полумраке коридора, стоял… Виктор? Да, это явно был Виктор, но как будто не совсем он. Он выглядел как-то… Не неуклюже даже, а… неясно, что ли. Так, как я представлял его себе, спустя время, что ли? Как слепок моего воображения? Чертовски сложно объяснить. Как и разглядеть его лицо, поймать его выражение. Но это точно был он. И у меня на глаза навернулись слезы. Это не мог быть он, но все-таки был. Правда, что-то в его глазах (странно – лица толком не разглядеть, но глаза я видел ясно) показалось мне… Никогда не видел у него такого взгляда. Словно взгляд из бездны бессмертного существа, которое отчаялось и выбраться, и умереть.