Максим Якушенок - Представление вечности

Дерево, раскинувшись надо мной, словно атлант, упиралось могучими ветвями в небо, противостоя обрушивающимся тучами, стремящимися раздавить мелких существ, бессмысленно мелькающих повсюду. От осознания собственной ничтожности в этом представлении, по моему телу и разуму прошлась паническая дрожь.

Обойдя могучую крону стороной, я заметил, что за ней скрывается небольшой собор, готического вида, одиноко стоящий на округлом холме. Контуры сооружения резко выделялись острыми пиками, направленными в небо и тёмными тонами. По мере сокращения расстояния, стали различимы небольшие оконца, мелькающие всполошившимся светом.

Суставы всего тела всё так же ломило с характерным хрустом при каждом шаге, но боль понемногу улеглась и позволяла, вполне сносно передвигаться. У полуоткрытых ворот замаячила смутная фигура, которую я не видел при прошлом взгляде на этом место.

Тёмно-серый плащ, как влитой лежавший на фигуре, словно продолжение тела, развивался по ветру. Сверху, на голове, был надет капюшон, не скрывающий лица, но взгляд был отсутствующий, как бы погруженный внутрь себя. Сухие складки на лице выглядели неестественно молодо, спутывая образ этого человека. Ровный, острый нос и впалые щёки, придавали очертаниям аристократический вид.

Постепенно приближаясь, я натолкнулся на вопрос, с чего же начать разговор, в сумятице этих размышлений я остановился, открыв рот, но так и не вымолвил ни слова.

– Вы когда-нибудь думали о предначертанности и судьбе? – развеяв повисшую тишину начал он, обернувшись ко мне всё тем же отсутствующим взглядом.

В ошеломленных попытках собраться с мыслями, всё, что я смог вымолвить вылилось в нелепую фразу:

– Не помню.

Спустя мгновение, разинув, было рот для более подходящего ответа, я оказался перебит.

– Знаете ли вы, как случайности, сливаются в единую цепь событий каждый момент, и предопределяют этим следующие события, формируя, таким образом, целостную, динамичную картину мира? Если бы человеческое сознание могло постигнуть все эти факторы, то давно перестало бы твердить о свободе воли.

Его взгляд сфокусировался, и ореол отрешения тут же спал.

– Но прошу прощения, я давно здесь один и забыл о манерах, пройдёмте же, – указав рукой в открытые двери, он, не дожидаясь, прошел сам.

– Благодарю, – начал я было, но увидев, что он уже внутри быстро оправился и проследовал внутрь.

Переступив порог, всё сразу окрасилось в цвета бегающего огня, исходящего от развешанных по стенам факелов.

Подняв взгляд наверх, я увидел большую фреску, охватывающую всю поверхность потолка. На ней была изображена смутно знакомая мне арена, заполоняющая почти всё пространство. Сама арена была пуста, ровные ряды, окружающие её и мерно поднимающиеся ввысь, насчитывали не менее двадцати. Скамей не было, только пустующие выступы ступеней, выпирающие одна над другой, создавалось впечатление, словно она разрастается вширь с каждой ступенью и если бы не границы туч, нависавших сверху и готовых разразиться в любой момент своими жёлтыми молниями, то арена так и продолжалась бы, в бесконечном росте и расширении. Грозовые тучи, так же промелькивали сквозь многочисленные арки, расположенные с самого верха постройки, над ступенями. Детально разглядывая её, я вдруг заметил с краю почти неприметную фигуру человека, он был очень мелок, но я смог разглядеть, что он находится в сидячем положении. Потрескивающие звуки горения факелов и блики огня, бегающие по изображению, наполнили атмосферу, вызывая сразу ощущение тревоги и грандиозности.

– Вы наверно утомились, прошу, присаживайтесь, – голос вывел меня из завороженного созерцания.

Обернувшись, я увидел два стула стоящие друг напротив друга, посреди самого собора, прямо под изображением центральной части арены. Один из стульев уже был занят самим хозяином. Расположившись в удобной позе, с выпрямленной осанкой, он выглядел не менее величественно, чем люди в пышных убранствах. Лицо несло на себе оттенки смирения, веки полусмыкали глаза так, что зрачки выглядывали лишь наполовину, вызывая ощущения холодного безразличия. По бокам от стульев стояли зеркала, так же друг напротив друга, как бы замыкая это пространство в маленькую комнатку. Половину одного из зеркал, заполоняла фигура сидящего рядом человека, оставшуюся часть, охватывали обрезанные отражения. В другом же зеркале, фигуры этого человека не было видно, лишь пустые стулья и зеркало напротив, отражающее бесконечные ряды, тонущих друг в дружке зеркал, пытающихся отхватить один у другого клочок самого же себя.

Сконфуженными движениями я продвинулся к отведенному мне месту и уселся с неуверенными движениями, нарушающими общее спокойствие. Взгляд всё так же беспристрастно охватывал всю мою фигуру, не двигая ни единой мышцей лица.

– Итак, – начал он, после того как я успокоился, – вероятно вы и предположить не могли, что окажетесь здесь. Но всё же по воле случая, сидите напротив меня, что же теперь? – не меняющий интонации голос, словно бы лил заученный текст, произносимый уже тысячи раз до этого.

– Я не понимаю, что это за место? – с каждым произнесённым словом, горло сдавливалось и резалось стенками друг о друга, – я всего лишь желаю отдыха.

– Не беспокойтесь по этому поводу, – кроме движения губ, в его мимике ничего не изменялось, – отдохнуть вы всегда успеете.

– Хорошо, тогда кто же вы? И почему один здесь?

– Значит, вы не понимаете? Мы уже не раз встречались. Я такой же механизм, крошечная деталь в хаотичном, событийном потоке, – взгляд снова начал притупляться и тускнеть, – по отдельности мы не осознаём окружающего вихря, но это проблема лишь наших индивидуальностей, не так ли?

– Возможно, но я всё ещё не понимаю, о чём мы говорим.

– О том и речь, нам не доступен выход за рамки сознания, а оно, к сожалению, владеет всеми вашими действиями. Обречённые на эту ограниченность, вы ищете чем заполнить время и разум, находящийся в нём, но если ваше время окажется лишь вечностью, то когда-то все действия исчерпаются, сколь много их бы ни было.

Я ошеломленно глядел в его отсутствующие глаза и не мог осмысленно связать сказанные фразы. Руки и горло вспотели, в горле пересохло, шершавый язык, словно наждаком шкрябал по нёбу, тело вжималось в стул, спрессовываясь под стать его форме.

– Но ведь я ничего подобного не помню, – каждый звук затухал к концу слова, еле выходя изо рта, скорее выносимый потоком отдышки.

– Да, забвение это интересный защитный механизм, я понимаю его работу, но утверждать, как он появился, не смог бы.

– Может вы и сами, не знаете ответа? Или все, что вы тут говорили не больше чем выдумка, ополоумевшего от одиночества человека? – кровь начала закипать, я чувствовал, как всё тело краснеет от ярости, готовый противостоять любым словам, я вперил в него вызывающий взгляд.